Місяць: Квітень 2013

давно я не смотрела на что-нибудь долго, внимательно, проникновенно. Поняла, что соскучилась за наблюдениями, своего рода медитациями, нырянием в то, что не я.

Всё на бегу, на лету, поверхностно как-то. Хочется успеть, начувствоваться, налюбиться, надышаться прозапас. Жадная я до жизни. Прыгнула в кроссовки, помчалась вперёд, останавливаясь только затем, чтобы шнурки завязать покрепче, дабы не споткнуться..

И часто получается, что пробегаю мимо жизни. Увлекаюсь процессом, и не вникаю в суть, в сердцевину.

Со вчерашнего дня придумала себе занятие – остановиться, успокоить баскетбольное сердце и увидеть кусочек мира в каком-нибудь, например, облаке, тюльпане, в улыбке ребёнка – да в чём угодно. Все и всё пазлы Вселенной. Если один пазл убрать, выбросить, потерять – изменится всё.

Вчера дебютом моего смотрения стала.. сорока.

У нас во дворе, в зарослях и чащах живёт пара этих птиц во фраках – почти пингвины, только худые и летают. У них настоящая “итальянская” семья – они бурно выясняют отношения между собой, с криками и воплями бегают друг за другом по крышам и эмоционально ругаются с соседскими котами-мордоворотами. Конечно, не хочу клеветать, но подозреваю, что именно эти скандальные ребята метко обкакивают нашу машину.

Ну и вот, вспомнила я вчера о своём решении сидеть тихонько и смотреть на кого-то или что-то. Начала искать жертву объект. Вижу, на антенне сорока, как флюгель, сидит. Её кандидатура, конечно, не очень романтичная, но внутренний голос подсказал, что и так сойдёт всё ОК. В общем, из одного окна я на птицу эту медитирую. Из другого – котейка наша, пожирает сороку взглядом и всеми фибрами души.

Думаю, вот какая она? Чёрно-белая. Потом взглянула на неё как на сущность – ведь надо же не тупо вылупиться, а как-то по-философски, по-умному, чуть-ли не с мудростью.

Но как-то глухо всё. И с мудростью дефицит, и спокойствие не наступает – сороки не располагают к гармонии, а вдохновляют пойти пообедать, например. Отвлеклась я от своей медитации нечаянно. Отвернулась. Потом спохватилась, смотрю – на антенне уже две сороки сидят. Чёткие такие, острые, в плавном голубом небе. И откуда-то из недр меня пришла фраза “Каждой твари – по паре”. Начала её думать.

Вот мы семьёй живём. По двору мафия ёжиков бегает, голуби тоже кланом обитают у нас. И ещё какие-то абрикосовые птички. То есть сплошные родовые общины, глубокомысленно подметила я, и напрочь забыла о своём упражнении-наблюдении.

Сегодня пробовала медитировать в кресле стоматолога. У меня в мозгу вообще много всяких открытий происходит, когда дантисты борятся с моей саблезубостью. Я зря времени не теряю –  думаю о вселенских проблемах, о добре и зле, мыслю масштабно, глубинно, ищу смысл бытия, и даже дрель с паяльником в руках стоматолога не сбивает меня с пути осознанности. А возможно это глюки из-за двойной дозы анестезии. Хрен его знает.

Короче, медитация у зубника – не считается. Поэтому я пришла домой, наелась блинов с творогом, загрызла банан, поймала кошку и начала смотреть в неё.

Кошка мурлыкала и с удовольствием играла в гляделки.

Такие змеиные глаза у неё, оказывается. Опасного цвета.

Из кошки на меня строго смотрел тигр. Красивый, суровый зверь. Хищник.

Удивительные ощущения – словно видишь кого-то первобытного. И холодок по телу.

Мне всегда нравилось наблюдать, но чтобы вот так..

Всё, побежала в весну!

Есть такое поверье, что все наши действия, наши мысли, желания, обиды, гнев, раздражительность наполняют дом несчастьями. 

 

 

Домашний очаг – это продолжение человека и его энергетики. Как правило, за пределами личной территории мы ведём себя хорошо, показываем себя с лучшей стороны, сдерживаем истинные эмоции, а дома можно и расслабиться – гаркнуть, подепрессивничать, показать своё истинное лицо.

Мне категорически противопоказано злиться в моём логове. Начинает гореть проводка, мигают лампочки, часы сбиваются с истинного времени, барахлят электроприборы, виснут компьютеры. Однажды проломилась стеклянная полка в шкафу – разбилось много посуды. В общем, дом протестует каждым пауком на потолке, каждой разбитой чашкой и бойкотом кофе-машины – если я примеряю на себя роль девочки-скандал.

Вот учусь теперь уважать стены, в которых живу, перевоспитываюсь, но пока получается не очень.

Когда вытираю пылюку, выбрасываю ненужности, появляется ощущение, что очищаю себя, а не только жилище.

Будто не вещи по полочкам разложила, а в себе всё расставила по местам. И дышится свободнее и мечтается вдохновеннее. Вместе с хламом физическим, из души выбрасывается энергетический мусор. Начинаю лучше себя понимать и слышать.

А ещё важно украсить дом котом. Или славным собакевичем.

На Востоке мудрецы говорили: “В своём доме следи за собой». Для меня это стало открытием в какой-то степени. Это значит осознавать, что дом – не логово, где можно позлиться, крепко ругнуться, метнуть в противника утюгом – стены ведь всё выдержат, примут удар на себя, и не выпустят ядерный взрыв души за пределы дома.

Я поняла, что не только нельзя “выносить мусор из избы”, но ещё важно не бить свой дом грустью, страхом, плохими мыслями. Пусть он будет личным маленьким храмом – оазисом тепла и уюта, а радость и счастье мы себе обеспечим.

Тем более скоро зацветут вишни..

Дети любят друг над другом подшутить. Под их весёлые атаки иногда попадаем и мы. Я наивно ведусь на провокации и хитрости коварных ребят, верю каждому слову, не понимаю намёков и полу-смыслов.

Меня разыграть – раз плюнуть. Егора вообще нереально, а Милу – не позволяет совесть. Поэтому все свои первоапрельские таланты дети испытывают друг на друге.

Например, Ян может ходить в счастливой эйфории от того, что не надо делать уроки. Когда ему объясняешь, что домашние задания никто не отменял ещё по крайней мере на ближайшие лет девять, он удивлённо возражает: “Так ведь каникулы!” И за кадром слышится радостное хихиканье Маши – это она обманула брата, что с завтрашнего дня начинается рай для школьников.

Или живёт себе Ян, занимается своими делами, а сзади на футболке у него висит бумажка с штрих-кодом: “Блины с вишней. Вес 520 г” – это Маша от упаковки ценник отодрала, обняла брата (типа с любовью), ласково по спине похлопала и прилепила.

На прошлой неделе жду детей на улице после урока игры на гитаре. Выходит лучезарный Ян, балуясь и хохоча, и Маша с растерянной улыбкой. За спиной у неё гитара, а в руке.. наша жёлтая гантеля. Тю.

Я думала это Мила в чехол для гитары заботливо положила Маше лишние два килограмма, ан нет – брат постарался.

Были на дне рождения нашего кума, дети устроили домашний концерт. Ян порвал всех песней “Ну и так далее” группы “Ленинград”, Маша покорила нежной “Щедривочкой” и драйвовым репертуаром. А Мила устроила театр одного актёра. Сначала она стеснялась, но потом ей дали гитару, поставили на табуретку и ребёнок вытворял такое, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Кровожадные истории о репках и колобках, переживательные стихи, весёлые песни – гости прозрели и хотели выложить видео в You Tube.

Артистка не желала уходить со сцены, отказывалась от антрактов, требовала аплодировать громко, и чтобы все её звали хором. Если слышала, что кто-то халтурит, делала замечание: “Зови меня! Хлопай! Не так хлопай, а сильно!!!” В общем, воспитывала публику жёстко и беспощадно, а я ещё на Земфиру жалуюсь. Земфира в сравнении с требовательной Милой, самая добрая и смиренная звезда на свете.

Смотрели мы на песни и пляски наших ребят, гордились, каких классных человеков воспитали. Они, конечно, отжигали.

Женя сказал тост: что вот перед нами дети, открытые, свободные, яркие. Мы ведь тоже такие в глубине души, без тормозов, зажатости. Просто обросли уже панцирями, защитами, делаем умные лица. А на самом деле весёлые, баловаться любим. Поблагодарил Машу, Яна и Милу, что напомнили нам об этом, беспечно преподали урок – как быть самим собой и просто радоваться жизни.

Нашим детям в школе часто задают сделать разные проекты – например, написать о том, как важно беречь хлеб или о какой-то семейной реликвии. Понятно, что второклассники сами не напишут такие опусы. Поэтому подключаются все родственники. Генеалогическое дерево нашей семьи, которое мы с Егором рисовали полночи, было признано лучшим и изъято с целью показывания в качестве примера, остальным школьникам, которым дадут такое же задание.

Так как младшеклассников двое, творить нам приходится активно и старательно, чтоб было не хуже, чем у других  родителей одноклассников. То рефераты пишем, то стихи, то реликвии в шкафах ищем. Подключаем бабушек и дедушек. В общем, когда урок труда или очередной проект, все в тонусе.

Мне казалось, что дети сами должны это делать, но на родительском собрании нас попросили помогать ребёнкам, направлять их, показывать к чему важно стремиться, учить аккуратности и творить вместе. Наверное так правильно. Это сближает.

Только у нас получается как-то не педагогически. Дети с восторгом наблюдают, какие у родителей  писательские и рукодельные таланты, потом им это надоедает, они идут играть, а мы с Егором в творческом азарте лепим, сочиняем, строгаем и рисуем. Потом гордо ходим и всем демонстрируем свои поделки, рефераты и проекты. Даже отдавать в школу жалко.

Потом пристаём к детям: “Ну как? Что сказала учительница? А у кого-то была такая красота, как у нас?” Ребята обычно скупы на эмоции: “Поставили двенадцать”, – отвечают беспечно, и бегут по своим делам. Конечно, ведь это не они сидели до рассвета над очередной аппликацией и не гуглили статьи о реках Украины. А нашим талантам хочется одобрения и чего уж там – восхваления! Ну или хотя бы двенадцати баллов в дневник.

Недавно поступило задание – сделать из спичечных коробков какого-то зверя. Егор колдовал час, изобретал крокодила. Вот такой красотун получился.

 

Оказывается, когда после третьей части концерта Земфира сказала: “Спасибо, спасибо, спасибо, спасибо, спасибо, Киев. Спокойной ночи!”, и мы послушно разошлись восвояси, она вышла выступать с Вакарчуком. Спели ещё три песни для оставшейся четверти зала.

Я была уверена, что четвёртого выхода не будет и некрасиво гупать и горланить под сценой, просить ещё песен. Хотя бы просто из-за уважения к музыкантам – они ведь устали, пора их отпустить, но.. После того, как тысячи людей покинули Дворец Спорта, она продолжила петь.. Тысячи людей, которые ждали её пришествия годами, которые закрывали глаза от счастья слушая её голос, её музыку, поверили, что она прощается, что просит нас расходиться.

Не знаю, как это называется.

За что она так с нами?

Чувствую, что меня послали.

 

Ян слушает Земфиру.

– У неё такой голос молодой.. Сколько ей лет?

– Тридцать шесть.

– Ого, так она уже бабушка совсем, а поёт как молодая.

 

 

 

У Милы в сказке пикантное дополнение:

– Навстечу колобку лиса, хихая-хихая.

Говоит: “Колобок, колобок, сядь ко мне на сосок, а то я ничего не слышу”.

 

Я полюбила её с первой песни. Она стала для меня Событием, Явлением, Открытием. Голос стреляющий в душу вишнёвыми косточками. Песни в самое сердце. Музыка бОльная, сумасшедшая, пронзительно чистая.

В то время со мной случилась несчастная любовь. Я сидела на балконе съёмной квартиры, курила одну за другой. И слушала её, как пророка.

“Вороны-москвички”, “узоры и голова в бинтах, стилеты засели глубоко”, “но у тебя СПИД – и значит мы умрём”, “я помню все твои трещинки”.. Всё это заслушано, прочувствованно, введено внутривенно. Сколько души и здоровья потеряно на балконе старой хрущёвки.. И всегда рядом она. Дома – в магнитофоне. На улице, в транспорте, в поезде – в наушниках.

Сколько раз Земфира спасала меня от назойливых попутчиков – включила плеер и пока, дяди. Все в сад.

Правда однажды ехал со мной парень. Поглядывал с интересом, пробовал заговорить, я отстреливалась колючим “нет” и ныряла глубже в мою Земфиру. Через несколько часов любопытство поездатого чувака зашкалило настолько, что он всё-таки спросил, что я там такое особенное слушаю.

– Земфиру.

Он согласился, что девка талантливая, и решил пооткровенничать. А откровения его заключались в том, что он нацист. Я смотрела на него и думала, неужели бывают такие люди? А пацана прорвало: он разоблачал всемирный обман – фашисты никого не травили в газовых камерах, это всё клевета евреев, и т.п. Возмущался, как наши девушки могут встречаться с темнокожими, неужели им не противно. Прицепился ко мне, смогла бы я так или нет.

Я слушала и прозревала – столько книг прочитал на эту тему, мысли работают в направлении ненависти. Мечта – очистить мир от “грязи”. А ему только двадцать.. Неужели в двадцать лет интересна такая хрень?

В общем, отказалась я соглашаться с его “религией” и спряталась в своей Земфире. Сбежала в музыку.

 

 

Когда она приехала в Киев сто лет тому назад мы, безденежные, нашли средства на билеты и, конечно, мчались на встречу к Ней. Концерт не запомнился вообще. Как-то мимо души. Мы даже забыли, что когда-то бегали на Земфирку. Вообще никаких чувств, эмоций – может, мы были вечно молодыми, вечно пьяными, поэтому не помним ничего.

А потом я стала счастливой, и грусть девочки-скандал мне уже не была близка. Я превратилась в маму, а она продолжала страдать по пьяным мачо и прочим вещам, которые мне уже были не понятны и неинтересны.

Последний альбом вообще не цепляет. Исчез драйв, осталась печаль, похожая на головную боль. Как я не пыталась вчувствоваться в новые песни – нудно, не умею дослушать ни одну до конца. И это я, которая до сих пор может по десять раз подряд слушать “-140 и вечное лето”, “До свидания, мой любимый город” и “Прости меня моя любовь”.

Не ложатся её новорожденные песни на мою душу. Не совпадаю. И так мне грустно от этого. Тычусь носом в её тепло – ведь там же было тепло, а нахожу пустоту. Пропасть.

Вчера Земфира пела в Киеве. И, конечно, мы пошли к ней. Участвовали во флешмобе. Поклонники принесли белые розы. Когда она пела, мы поднимали цветы вверх и танцевали ими в такт музыке. Потом начали передавать к центру зала. Отовсюду к сцене плыли над морем людей сотни белых роз. Наша растворилась в гигантском букете, который подарили Земфире. Она не могла его удержать. Таких букетов было несколько.. Очень красиво. С любовью.

Земфира изменилась. Из закрытой пацанки превратилась в строгую молодую женщину. Такая же тонкая, острая. В чёрном. Мы слушали, подпевали, но чего-то главного не случалось. Она тоже это чувствовала. Сказала, что Одесса вдвое меньше Киева, но вдвое громче. Мы закричали, захлопали чтобы быть не хуже Одессы.

Земфира улыбнулась:

– Я не выпрашиваю. Мы готовы работать.

И понеслась. Но снова мы оказались фригидными. А чего она нас Одессой попрекает?

– Киев, я знаю, вы нас ждали. Уже давно нельзя было достать билеты на концерт. И мы к вам хотели. Но сейчас такое чувство, что мы друг к другу присматриваемся, а ведь концерт скоро закончится.

И мы постарались достать из себя всю любовь, отпустить чувства на волю, но увы.. Я оглядывалась – зал светился огнями в темноте, но во мне не было экстаза, как на RHCP, например. Я их музыку вообще почти не знала, но кайфанула на всю катушку. Концерт “Горячих Перцев” закончился, а музыка у нас внутри не прекращалась. Мы летали ещё несколько дней в космической эйфории. Чувствовали всеобщее братство с теми, кто там побывал, словно мы вместе пережили сказку.

У Земфиры другая энергетика. Слабая.. Но это нам с Егором так чувствовалось. Я видела, как люди наслаждались музыкой, искренне радовались и танцевали.

Потом Земфира ушла. Бросила нас, чтобы вернуться снова. Мы радовались, как дети. И она пела мою любимую “Прогулку”, “Аривидерчи”, “Итоги”, “Я задыхаюсь от нежности”..

Затем снова ушла. Некоторые не такие верные фанаты, как мы, начали расходиться по туалетам-гардеробам. Но многотысячная толпа, как огромный пёс, преданно ждала своей хозяйки. Мы скандировали: “ЗЕМ-ФИ-РА!!! ЗЕМ-ФИ-РА!!!”

Но злая татарская женщина мстила нам за то, что мы не оргазмируем, как любвеобильные жаркие одесситы. Сцена пустовала. Свет то включался, то снова гас. Мы начали топать, хлопать, молить ещё дозы Земфиры. Минут пятнадцать, а может и больше, человеки излучали оптимизм, и она вышла. Извинилась, что столько времени заставила нас ждать и бить копытами. Мы простили и начали впитывать последнюю порцию её голоса.

Потом всё закончилось. А на душе ничего. То ли она уставшая была. То ли мы в другом измерении, ведь так случается – не на одной волне с человеком.

Всё равно её старые песни – мои любимые. Всё равно она – личность и талант невероятный. Всё равно я люблю её даже такую, унылую, непонятную, далёкую. Люблю её брови, татуировку-самолётик на шее, её хрупкость и сильность.

 

 

Всё равно она – Земфира, и СПАСИБО за то, что она есть у нас.

 

Пора открыть страшную тайну о себе.

С наступлением темноты хочется делать это постоянно. Мысли только об этом, желание навязчивое, почти маниакальное. И тогда, чтобы удовлетворить свои первобытные инстинкты я иду.. в холодильник.

 

Почему-то под покровом ночи еда кажется вкуснее и деликатеснее. Как можно уснуть, если в холодильнике притаился воздушный, свежайший Наполеонистый тортик. Все мечты о нём, все фантазии с его участием. И как-то незаметно съедаешь кусочек, потом ещё и ещё. Нирвана уже заполнила желудок, живот и талию.

 

Образовался мир в душЕ – ведь теперь никаких метаний, что он там, а я здесь. Мы воссоединились. Мы вместе. Правду говорят, счастье не надо искать, оно всегда рядом – во мне.

Для интереса смотрю на упаковку от покойного наполеона, любопытно, сколько он весил? 550 граммов. И все эти граммы я съела за каких-то пару часов. Так вот почему к нам не прилетает Карлсон

 

– он ненавидит меня.

 

А вот котейка всегда поддерживает нашествия на холодильник, преданно крутится рядом, одобряя каждый мой поздний ужин.

 

В общем, ночью я поедаю всё, что встречается на моём пути.

 

А если не встречается, то я это найду, добуду и съем.

 

В неравном бою с моим жором страдают блинчики с творогом, соленья, яйца, хрустящие багеты, вареники. В два часа ночи я вдохновенно варю себе спагетти или жестоко расправляюсь с сыром перед рассветом. И много чаю,

 

и заесть кексом, пончиком, потом запить горячим шоколадом и успокоиться – миссия выполнена.

Теперь можно из прожорливого оборотня

 

превращаться в хрупкую красавицу и спать спокойно.

Мы очень давно не были на детской площадке. Когда её выкопали из катаклизмов, высушили от зимы и альтруистично вытерли чужие детские попы, мы решили нагрянуть табором на сходку ребятни на районе. Но это всё семейная мелодрама. А дальше начинается триллер.

Светило солнце, долгожданное, любимое, ненаглядное солнце. В небе кашляли вороны. Земля была усыпана какашками всех цветов и оттенков. Сын-неуч показывал на лысые тополя и спрашивал: “это ёлки?” Одичавшая за зиму Мила боялась кустов и пыталась приватизировать каждую встретившуюся чужую лопатку на своём жизненном пути. В общем, здравствуй, весна!

Парк мы прошли медленно, но уверенно. Приближаясь к вожделенной площадке, Мила так ей обрадовалась, что побежала не по дорожке, а по грязюке и какашняку. Упала, ударилась оземь и превратилась из модной девочки в поросюшку. Добыли мы её, как полезное ископаемое, из болота, а она продолжает рваться на площадку. Ножки в джинсах мокрые, ручки грязные – какая при таком имидже может быть площадка? Сквозь истерику объяснили, что переоденемся и вернёмся.

И вернулись, но уже с граблями, потому как все лопатки бесследно исчезли в бермудском треугольнике детской.

Восторгу детей не было предела. И сразу на качели – ведь известно, что они начинают свой разбег в юном месяце апреле. (с)

Катались до самого неба, хохотали на весь парк. Потом Мила пошла готовить каши из песка, а Ян отправился изучать перезимовавшую площадку. Кружился до тошноты на карусели, познакомился с бешеным мальчиком, но в целом вёл себя прилично что странно.

Как в любом порядочном фильме ужасов, перед страшной сценой была сплошная идиллия, чтобы зритель уж расслабился так расслабился. Чтобы застать врасплох.

Мила с остальной малышнёй орудовала чьей-то лопаткой. Ян джентельменисто общался с новой, только что повстречавшейся девочкой. Мир и благодать, пока под качели этой девочки не попал маленький мальчик.

Я взяла его на руки, а у него кровь изо рта струёй течёт. Подбежала где-то загулявшая, то-ли бабушка, то-ли няня. Унесла его, испуганного, плачущего. Тут подходит мама девочки, которая нечаянно ребёнка этого качелей ударила, присаживается рядом со мной на корточки, белая, как стена, и говорит:

– Я сейчас упаду в обморок.

Беру её под локоть, хочу отвести на скамейку. Она оправдывается, что очень мнительная, не может видеть кровь. Начинаю её отвлекать, успокаиваю, что послежу за её младшей дочкой (у неё ещё, оказывается, годовалая девочка рядом с Милой в песочнице играет). Женщина быстро взяла себя в руки, самообладание к ней вернулось.

Очень страшно было за того мальчика. Настроение погасло, накатывали переживательные мысли. По площадке носились ниндзи ребята. Прыгали по горкам и лестницам а-ля джекичаны. В конце-концов двое мальчишек лет двенадцати столкнулись друг с другом. Один убежал, второй еле дошёл до карусели. Сидел , держась за челюсть и стонал. Подошли две женщины. Начали давать советы, спрашивать, что с ним. Он молчал, сплёвывал слюну, проверял все ли зубы на месте и смотрел на землю. Спустя минут пять оклемался и пошёл гасать дальше. Из чего я сделала вывод, что дети очень живучи.

Мне уже было как-то жутковато гулять. Я постоянно оглядывалась и волновалась за всех детей кукурузы площадки. То собака чья-то заголосит, то Ян куда-то делся – в общем “ужасы нашего городка”. Спустя часа два, ко мне приполз сын, сказал, что у него болит голова, идём домой.

Мила тоже заныла, захотела на ручки. Шли к машине, как тяжело раненные. Все устали, всем плохо – будто не гуляли, а жёстко эксплуатировали их детский труд – из чего я сделала вывод, что дети – слабаки.

По дороге забрали Машу с продлёнки.

С облегчением переступили порог родного дома. Мила уснула, дети сели за уроки, я за суп. Вдруг звонок с Янского мобильного номера. Беру трубу, а там мужской голос:

– Этот телефон лежит на детской площадке уже полчаса.

Благодарю, обещаю быстро приехать, сообщаю Яну всё, что я о нём думаю, доедаю суп, хватаю коробку конфет, мчусь в парк. Телефон недорогой, самый обычный, но очень нужный. На светофоре изучаю срок годности сладостей, а они просрочены. Вот позорище было бы, если не заметила. Фу.

Паркуюсь возле фруктовой раскладки – набираю мандаринов и бананов. Мне уже дядька этот звонит, говорит, что ребёнок его истерит, домой хочет, и куда ему подойти, чтобы мне было удобно. Я мысленно  благодарю его за заботу, а вслух умоляю признаться, куда ЕМУ лучше, чтобы я подъехала. Признался, что к главному входу.

Бегу им навстречу. Вижу мужчину с зарёванной девочкой. Извиняюсь, благодарю, даю бананово-мандариновый пакет. Дядька категорически отказывается и просит не морочить ему голову. Тогда я вручаю витамины девочке, она, умничка, радостно их принимает. Спрашиваю, куда их подвезти. Скромный герой клянётся, что живут совсем рядом и дойдут пешком.

Вот так мы сходили на детскую обитель зла площадку. Хорошо, что выжили. Конечно, нервных клеток я сегодня пораструсила, но ничего – отращу себе новые.

P.S. В лунном календаре прочитала: “Трудности, возникающие в эти сутки, можно считать за благо; т.к. высшие силы от вас не отвернулись и показывают на внешнем уровне ваши проблемы.”

  Благ мне сегодня привалило до самого потолка. Спасибо, Высшие силы, за экстрим! 

 

Позвонил мне вчера ребёнок (который сын) из школы и таинственным голосом рассказал, что завёл тетрадь, в которую записывает всякие подозрительности, встречающиеся ему на пути.

И вот ходит он по школе, ищет приключения и загадочности-необъяснимости, фиксирует их в своём шпионском дневнике и вечером докладывает мне.

Изучила я подробный отчёт о Янском нахождении на вражеской школьной территории, и поняла – растёт то ли Штирлиц, то ли Бонд. Джеймс Бонд.