Місяць: Червень 2013

Существует мнение, что лучшие в мире мюзиклы сбываются в Лондоне и на Бродвее. Это всё, конечно, замечательно, но настроена я была скептически.

Во-первых, не знаю английский язык на таком уровне, чтобы осилить и понять целый музыкальный спектакль. Во-вторых, будет ли это интересно маме, и тем более Маше? Да и стоимость билетов приличная. Но все эти доводы разбились об одну фразу, которую мне написала подружка: “Ната, “We Will Rock You” – это святое.”

А ведь действительно – там будет музыка моего любимого Фредди Меркьюри. Как можно упустить такую драгоценную возможность?

В предпоследний день в Лондоне я купила билеты на мюзикл.

Мы даже немного опоздали (никак не могли уйти из студии, где снимали фильмы о Поттере, непросто расстаться со сказкой наяву), поэтому, когда вошли в зал, сразу окунулись в музыкальный космос Меркьюри.

Это было бомбезно. Шикарные декорации, лазерное шоу, потрясающие костюмы, гениальные вокалисты, танцоры.. Артисты шаманили, творили что-то неимоверное с нами. Такой наполненности спектакль.. У нас и в России играют страстно, яростно, сильно, а здесь энергия другая – лёгкая, светлая, юная – и от этого более высокая, мощная. Чувствуешь себя очищенной, одухотворённой, словно после храма. Будто надышалась свежего воздуха. Какое-то тотальное добро с тобой происходит. Если юмор – то дружеский, искромётный. Если грусть – то светлая, прозрачная. Если злодей – то не жестокий, а смешной и харизматичный. Если герой – то открытый, настоящий.

Зрители активно поддерживали происходящее на сцене, участвовали эмоционально. Смеялись взахлёб, как дети. Замирали от волнения.

Я всё понимала, всё чувствовала. Сердце билось в такт волшебной музыке.

Машу вообще порвало. Ей было так интересно, переживательно, восторженно. Она отрывалась на всю катушку. Пела, танцевала, ликовала, влюблялась в песни. Таким образом у нас в семье появилась ещё одна фанатка Меркьюри.

Мюзикл пропитан нежностью к Фредди, к легендарной “Queen”, люди светятся от любви к своей стране, от гордости за неё.

Божественная музыка, талантливые артисты, благодарная публика.. Искренность, полёт души, радость высшей пробы.. Какое счастье, что мы это видели, и надеюсь, впитали хотя бы капельку этой экологичности, единства, дружелюбия, любви. Надеюсь, зёрнышки доброты, которые так щедро дарили нам актёры, приживутся в нас, людях из другого мира. Но во всех мирах хотят любви, ведь правда?

Они умеют мурлыкать и виляют хвостами. Они любят нас всей душой и открывают наши сердца. Я о животных, которые живут в наших домах и судьбах. Этих ангелов можно гладить, кормить, играть с ними. 

Был конец мая. Наша кошка впервые не пришла домой на ночь. Она часто гуляет во дворе, но каждые полчаса запрыгивает в форточку, приветствует нас, проверяет все ли на месте.

Уже стемнело, а Фейки нет. Мы звали её, обошли улицу – безрезультатно. Котейка всегда приходила домой спать – у неё режим, у неё мы в конце концов. Она в ответе за тех кого приручила.

Я не находила себе места, прислушивалась к звукам за окном, – казалось, сейчас усатая-полосатая мордочка появится в форточке, улыбнётся и бросится на руки. Но нет.. Дом словно умер без кошки. Стал пустым, обесточенным каким-то. Мы совсем разучились без неё жить. Фейка, как собачка – всегда рядом. Ложится так, чтобы мы были в поле её зрения. Преданная, любящая, радуется нам. И сердечко бьётся сквозь громкое мурчание.

Я лежала в постели. Ночь и тревога разрывали душу. Вспоминала, как терялись мои животные.

Мне было пятнадцать. Мой шестимесячный щенок сбежал с дрессировочной площадки – надоело ему учиться. Мы с родителями обошли полгорода в поисках, спросили каждого собачника, расклеили объявления.

Надежды на его возвращение почти никакой – он потерялся далеко от дома, на нём поводок – может запутаться, зацепиться за что-то, или его поймают. А ещё ему всего полгода..

Я не могла идти домой – там везде его игрушки, миска с водой.. Я впервые столкнулась с исчезновением любимого существа. Ральф был мне как ребёнок.

Я гуляла с ним по восемь часов в сутки. Ради него вставала в шесть утра, чтобы он побегал, поиграл на природе прежде, чем я уйду в школу. Даже сейчас ради детей я не готова на такие шестиутренние жертвы. После уроков мои подружки шли на свидания с мальчиками, а я бежала к бородатому непослушному малышу-миттельшнауцеру, чтобы вместе навстречу приключениям.

И вдруг его нет. Папа плакал. Мама погасла. Я не знала как жить дальше. Родители отпросились с работы, чтобы всё время посвятить поискам нашего члена семьи. Потом мы поняли, что кому-то обязательно надо быть дома – а вдруг приведут, позвонят. Или Ральф во двор прибежит – что конечно из области фантастики. Мы предупредили всех уборщиц, соседей, знакомых и незнакомых людей во дворе – у нас пропала собака, если вдруг увидите – скажите нам, пожалуйста!

Ральф убежал вечером, а ночью была ужасная гроза, с громом и молниями. Собаководы рассказывали, что их друзья видели щенка миттельшнауцера с поводком. Он подбегал к их псам, играл, а к людям не подходил.

Весь следующий день мы провели в поисках. Безуспешно.

Под вечер вернулись в свой двор. Спросили у бабушек на скамейке – ничего нового. Стоим ждём лифта. Вдруг я, повинуясь непонятному порыву, срываюсь, выбегаю из подъезда, а мне навстречу, прямо в руки прыгает Ральф!!! Похудевший, с поводком болтающимся по земле. Чудо какое-то!!! Он нашёл дорогу домой! Через столько опасностей прорвался – машины, гроза, злые собаки, люди, которые могли обидеть, забрать.. он всё преодолел.

Я не могла дожидаться лифта. С любимым кабанчиком на руках взлетела на свой шестой этаж. Папа за мной. Мама открыла дверь и глазам не поверила.

Ральф пил воду, пил, пил, пил. Мы стояли и смотрели на него, и наливали ещё свежей воды. Потом он лежал и смотрел на нас. Не отрываясь. Смотрел, смотрел.. Какое же это было счастье. Словно включили перекрытый кислород. Радость вернулась в дом.

Я лежала в темноте. Окна настежь – чтобы Фейка могла прыгнуть в любое.

Вспомнила, как потеряли нашу собаку Йогурта. Егор вышел с ним погулять ночью, а он, как всегда, куда-то убежал. Дворянские корни часто звали его в неизведанную даль. Обычно собакевич сбегал от нас, чтобы нажраться всякого мусора. Возвращался через час, виноватый и скромный, с животом, как у волка из мультика “Щас спою”, и рыгал перед подъездом от пережора.

Поэтому мы не особо волновались, когда Йогурт убежал в ночь в тысячный раз.

Но утром он не вернулся. Не вернулся и на следующий день. Снова объявления, звонки людей, желающих помочь, поездки Егора по Бородянкам и прочим местам, куда попадают отловленные животные. Всю весну мы искали нашу собаку. Я с двухлетней Машей и на восьмом месяце беременности срывалась после каждого телефонного звонка, бежала по указанному адресу, где возможно, видели Йогурта.

Мы ждали его возвращения не один год. Прошло восемь лет, а мы до сих пор при виде чёрной собаки с белыми лапами и пятном на груди, всматриваемся – а вдруг это Йогурт?

Теперь вот Фейка.

Наступил рассвет. Поют птицы, ругаются её любимые сороки, по двору ходят соседские коты, а Фейки нет. У дочки выпускной – закончила четвёртый класс. Надо бы радоваться, но мы в пасмурном настроении едем смотреть выступление, которое дети подготовили для родителей.

Маша танцует восточный танец, артистично рассказывает смешные стихи. Одноклассники поддерживают друг друга, удивляют нас своими талантами. Учитель со слезами на глазах говорит, что такого потрясающего, дружного класса, за всю её долгую школьную жизнь ещё не было. Они, как одно целое – сплочённые, яркие – подарок, а не класс.

Очень трогательно было, искренне. Дети плакали и уже скучали по учителю. Какое счастье, что школа началась для Маши в таком замечательном коллективе.

После выступательной части выпускного, мы отправились домой, чтобы переодеться и ехать в Украинское Село, где будет уже отдыхательное продолжение праздника.

Открываем дверь дома, а на пороге нас встречает котоФейка!!! Бросилась к нам, мурлычет моторчиком своим..

Ну, загуляла – с кем не бывает.

У меня есть мама. Она очень любимая и непослушная. Мы частенько с ней воюем, и как её победить – ума не приложу.

Вот, например в Лондоне, она постоянно шла не туда, куда надо. Этакий неправильный ходячий компас.  Вскоре я поняла, что если мама направляется в поисках Тауэров, Национальных галерей и соборов в определённую сторону – значит надо идти в абсолютно противоположном направлении – и будет тебе счастье Тауэр с Гайд-парком.

А ещё мама мешала работать женщине в экскурсионном автобусе, рассказывающей в микрофон о городе. Точнее, мама думала, что просто мило беседует с англичанкой, рассказывает ей о своей жизни, семье, о том что она учитель английского. Женщина любезно маму слушала, но ей вообще-то экскурсию вести надо.

Я уже не знала как оттащить маму от этой носительницы её любимого иностранного языка. Спасала туристов и экскурсовода как могла – отвлекала маму, воспитывала, поучала – в общем, вызывала огонь на себя.

На завтрак у нас в отеле был шведский стол. Мама вспомнила своё тёмное прошлое – когда я была маленькой мы ездили в Крым, ходили по рынку и “пробовали” ароматные южные персики, золотые абрикосы, типа хотим купить. Но не покупали, а выходили с базара с полной сумкой вкусных, сочных плодов. Уже на второй день ялтинские продавцы уличили маму в аферизме и с позором гнали от прилавков. Мама уходила с гордо поднятой головой, не сдаваясь, настаивая, что она обязательно купила бы, но ведь сначала надо попробовать.

Ну так вот, вспомнила мама свою грешную молодость, и начала потихоньку выносить из ресторана кексы с круассанами. Конечно, никто нас не арестовывал, не ругал, не наказывал, но всё-таки, как бы само собой разумеется, что это делать запрещено.  И если в первый раз мама скромно вынесла пару булочек и пробник вишнёвого джема, то во второй – насобирала полноценный паёк. Аргументировала тем, что она не может много есть с утра, а этим мы замечательно пообедаем (у нас был оплачен только завтрак. Остальное пропитание в течение дня мы добывали на своё усмотрение в кафе или супермаркете.)

Когда на третий день я увидела, что мама “идёт на дело” – заготавливает “чемодан” для выноса продовольствия с завтрака, то поставила ультиматум – или честь моя – моя лишь честь, или мы серьёзно поссоримся. Мама настаивала, что это не воровство, мы платим за завтрак, поэтому можем взять немножко про запас. Я говорила, что оправдать можно всё, но есть правила. Мы ведь хотим, чтобы с нами поступали честно, тогда почему позволяем себе отклонения от правил?

Мама сдалась и пообещала, что больше так делать не будет.

Но хулиганить не перестала, а с виду приличная женщина. В зоопарке мы попали на территорию, где на свободе, в зарослях кустарника бегают крошечные обезьянки. А вокруг таблички, предупреждающие о коварности этих обаятельных малышек. Дело в том, что они запросто могут откусить человеку палец, и везде нарисованы люди с отгрызенными руками, и фонтаном кровищи. И портреты – кровожадные мордочки этих мартышек. На каждом шагу стоят смотрители, готовые спасти наши пальцы от острых зубов животных. И с колясками туда нельзя, чтобы не загрызли ребёнков. В общем – атас.

Мы с интересом прошлись возле кустов, где стайками обитали премилейшие обезьянки. Моя правилонарушательная мама протянула руку в чащу, и ей на ладонь прыгнула мартышка. Симпатичная, малюсенькая. Комочек жизни. Мама радостно засмеялась, люди окружили её, и с улыбками завороженно смотрели на ручного зверька. Мама восторженно гладила животное и показывала её толпе. Откуда ни возьмись, примчалась работник зоопарка, забрала обезьянку и сделала маме замечание:

– Это не смешно. Она может откусить вам палец.

Мама имела её в виду. Пожала плечами, скрылась в зарослях, поймала следующую обезьянку и начала с ней разговаривать. Снова прибежала смотритель, опять забрала пальцеоткусывательную мартышку.

Мы с Машей поняли, что маму надо срочно уводить, пока она не удочерила обезьянку.

Такой вот компромат на родную мать. Наябедничала, и пойду восвояси.

А вы как своих мам воспитываете?

Мне открылась истина – чтобы изучить незнакомый город за короткое время, надо бахнуть пива, запить его кофе

и пойти гулять.

Когда мне логично захотелось в места не столь отдалённые, я не особо переживала. Подумаешь – в Лондоне туалеты на каждом шагу – цивилизованный город всё-таки. Но я не учла двух моментов – воскресенье + девять часов вечера.

Когда организм начал тактично намекать, что всё-таки надо где-то заземлиться, я зашла в чудесный скверик при каком-то старинном замке – разве не будет там какого-нибудь био-туалета? Вот кафе под открытым небом. Вот аккуратно подстриженные кустики (ах, кустики!..), вот люди лежат на травке, наслаждаются жизнью.. Я оббежала парк вдоль и поперёк – меня ждало разочарование – безтуалетный какой-то сквер оказался.

“Не беда”, – оптимистично подумала я. Сейчас зайду в кафе, куплю замёрзшей маме кофе и там попрошусь в желанную “Ж” она же “W”

Кофе я получила, а вот дамскую комнату – фигушки. Закрыто на уборку. Паника тихо поднималась из недр и глубин моего исстрадавшегося организма. Конечно можно было мчаться в отель, но лень бежать так далеко – хотелось гулять, Биг-Бен на закате и всё такое.

Я хряпнула маминого кофе (самоубийственный поступок), бросила мать на скамейке любоваться Темзой, Машу за руку – и вперёд, через тернии кзвёздам туалету.

За каких-нибудь полчаса мы истерично со скоростью света оббежали пол-Лондона, увидели массу достопримечательностей, разведали, где, что и как, с восхищением узнали, что на каждой станции метро по ватерклозету (я же говорю – цивилизованная страна). И все они закрыты с восьми вечера по выходным …………………… (здесь должна быть нецензурная лексика, но так как я бегала с ребёнком, её не будет.)

Каждый раз, когда я видела заветный указатель, обещающий мне счастье, летела вперёд на крыльях любви.

Но мои надежды жестоко рушились – снова и снова я упиралась в решётку с замком, а за ней портал в нирвану..

Таких обломов порталов, работающих до восьми вечера, я нашла штук десять. Возле каждой закрытой двери со мной случался нервный срыв хотелось сделать харакири прямо у порога в рай с буквами WC, но оптимизм почему-то не сдавался и верил в светлое будущее.

В тот кошмарный вечер Маша узнала меня с другой стороны – оказывается мать бегает довольно быстро, прекрасно ориентируется в пространстве (пофиг что чужая территория), и отлично разговаривает по-английски. Это во мне, наверное, инстинкты самосохранения проснулись.

А ещё Маша так прониклась моим неистовым желанием сходить в туалет, что бежала уже впереди меня, и тоже мечтала о чуде. Оказывается, это заразно.

В общем, сдались мы, и помчались в отель. А он, зараза, далеко. Но наши мочевые пузыри оказались выносливыми, эластичными, и дотерпели до туалета.

Конечно, в таком приключении много минусов – волнения, страдания, гибель надежды. Но есть и плюс – возможность за короткое время разведать неизвестную территорию, увидеть много достопримечательностей. Да что там достопримечательности.. Вся жизнь пронеслась перед глазами.

А ещё в Лондоне много бегунов и велосипедистов. При чём серьёзных таких, быстрых, выносливых, спортсменистых. И они моржи. Или последователи Порфирия Иванова. Сверху дождь, со всех сторон ветер, вокруг + 12. Я в трёх кофтах и куртке, а они в шортах на босу ногу и майках. Вот как?

Сначала мне нравилась такая бегательная движуха, а потом люди начали напоминать белок в колесе. Мчатся яростно, настойчиво. Словно не бегут, а убегают. От дома, от семьи, от себя. Что такое этот всеобщий бег? Но это лишь мои субъективные мыслилентяйки.

И велосипедистов стаи. Едет себе, например, парень на работу. В деловом костюме, с портфелем, мчится между автобусами и машинами. Так интересно!

Вот какие там даже случаются чуваки

Я не ценительница музеев. Бывают, конечно, суперские – например, Британский, главный историко-археологический музей империи. Мы с Машей с восторгом наслушались интересностей, насмотрелись на частички цивилизации моего ненаглядного Египта. Чудеснее любого фантастического фильма со спецэффектами. Будто нырнули в Древний Египет. Кожей чувствовали флюиды этого таинственного, невероятного народа. Было бы больше времени, ходила бы туда неделю подряд – столько там потрясающего..

Всех дворцов и прочих архитектурных красот города мне милее вот эта бронзовая скульптура

Называется “Лошадь в воде”. Метров десять высотой и весит шесть тонн. Мы часто проезжали мимо неё, и каждый раз я улетала, когда её видела.. Что-то в ней необъяснимо мощное и.. умиротворённое..

А ещё Маша научилась пускать огромные мыльные пузыри. Возле моста Миллениум, обаятельный парень принёс тазики с мыльной водой и приглашал всех желающих создать чудо. И Маша участвовала в этом радужном приключении. Собралась большая толпа. Отовсюду сбегались дети и мчались ловить эту недолговечную волшебную красоту, а взрослые сначала степенно стояли в сторонке (они же серьёзные люди), а потом сбрасывали маски больших, и улыбались, и радовались, и тоже бегали-прыгали за мыльными пузырями. Это был какой-то оазис счастья и детства.

Каждый вечер мы гуляли по набережной Темзы, ходили на свидания к Биг-Бену. По пути смотрели как сверкает тяжёлое Колесо Обозрения, как переливаются огнями, отражаются в воде мосты и здания. Когда колокол Биг-Бен начинал звонить, с Машей случался экстаз, она танцевала свой особенный танец, и в сотый раз пела:

Ти шляхом праведним,

святим

йшла до волі,

Україно.

Ти перед ворогом своїм

не ставала на коліна.

Люди вокруг кричали радостно: “Happy new year!”.

Однажды я увековечивала Машу на фоне Биг-Бена, и вдруг нашу идиллию прервал огромный дядька. Он слез с велика и попросился с нами сделать “чик-чик” (сфоткаться). “А вдруг это какой-нибудь местный Джек-Потрошитель?”, подумала я и включила дурочку – мол не понимаю, чего тебе надобно, старче. К нашему удивлению, великан чуть-чуть заговорил по-русски, и было бы совсем глупо делать вид, что мы его не понимаем. “Вот так все жертвы ведутся на маньяков – им стыдно выглядеть дикими, перепуганными” – обречённо подумала я и послушно сфотографировалась с мужиком.

Потом он попросил проходящую мимо женщину, сфотографировать нас вместе – меня, Машу и его.. Стал торжественно посередине, заставил держать его под руки.

“Что ты делаешь? – крутила у виска благоразумная я. – Ведь чувак неизвестный, какого хрена?”

“Нельзя быть такой забитой, – отвечала ей дружелюбная я. – Здесь люди открытые. Зачем обижать человека? Тебе что, трудно позировать? ”

“Трудно!” – бычилась осторожная я, и радостно улыбалась в объектив.

Вот такой внутренний конфликт бушевал во мне, пока я держала под ручкуманьяка чужестранца, а милейшая женщина любезно нас фотографировала. Потом мы с Машей моментально скрылись в неизвестном направлении. Бежали галопом и нервно ржали на весь Лондон от этого “чик-чик”.

Фотографирующая женщина удивлённо смотрела нам вслед – она ведь думала, что делает снимок семьи, а мы вдруг врассыпную..

то день точно такой же, как и когда тебе 34.

Такой же завтрак

такая же любимая кошка

так же приходится защищаться от вездесущих папарацци

маленькая дочь так же цокает в моих туфлях

и старшая тоже

Я всё так же убираю во дворе и позирую своему любимому фотографу

Мы по-прежнему любим друг друга

Я всё так же пишу

и читаю

и принимаю цветы в свою честь

В тридцати четырёх мне было уютно.

Тридцать пять тоже симпатичные.

Я пришла в гости на эту планету в июньский день.

Шаровой молнией ворвалась в мир, чтобы получше рассмотреть людей и маки, чтобы погладить кошку и с разбегу в море,

чтобы узнать вкус шоколада и слезы.

После очередного бегательного дня по Лондону, мы вернулись в отель и.. я почувствовала, что у меня повысилось давление.

С давлением у меня отношения древние и нервотрепательные. Первая скорая, сбивающая моё 220 на 160 случилась со мной в 21 год. Врачи всегда смотрят на меня, как на восьмое чудо света, аномалию и хором рассказывают, что в таком возрасте и с такой комплекцией эти скачкИ нереальны. Я бы и рада с ними согласиться, но тонометры зашкаливают и бьют тревогу.

Интересно, что во время беременностей и, когда меня изучали медицинские светила, давление всегда вело себя хорошо, поэтому диагноз гипертония не поставлен, хотя скорые бывали довольно частыми гостями в моём доме.

Давление обычно понижаю.. барбовалом. Вместо положенных 10-15 капель, хряпаю 20-30, и всё ОК. Такое вот самолечение. Но в Лондоне даже после семидесяти капель, давление рвалось ввысь.

Позвонила в страховую, пообещали утром приём в клинике. А мне бы дожить до этого утра. И в отеле, оказалось, врача нет. Тогда парень на ресепшене, мулат с длинными ресницами и добрыми глазами (даже в момент криза я не могла не любоваться его красотой), пришёл к нам в номер, позвонил в госпиталь, объяснил ситуацию. В трубке ему говорили, чтобы я брала такси и ехала в больницу. Он настаивал, чтобы за мной прислали скорую. И прекрасный принц победил.

Минут через пятнадцать приехали две девушки мед-работницы, одна из которых была и помощницей, и таскателем чемодана, и водителемсаркофага машины скорой помощи. Я спустилась вниз, села в автомобиль, где меня обклеили присосками, сделали кардиограмму, взяли кровь из пальца (даже не почувствовала!), измерили температуру, которая оказалась 38 (тю!) и сказали, что надо ехать в больницу, там приблизительно часа четыре провести – продолжить обследования, пройти осмотр врача и решить, что со мной делать дальше.

Мольбы об инъекции, которая понизит мне давление не помогли – они не имеют право делать укол.

Ехали по ночному Лондону, я проклинала педантичную английскую медицину, и с нежностью (!) вспоминала наших врачей, которые никогда не скупятся на давлениепонижательные средства.

Девушка-медицинский работник сказала:

– Я понимаю, вам страшно, что такая неприятность случилась. Тем более в чужой стране. Но волноваться не надо. Мы вам обязательно поможем, – и обратилась к испуганной Маше: – С твоей мамой всё будет хорошо!

Её добрые слова разрядили ситуацию и прибавили нам оптимизма. Я очень благодарна ей за теплоту и заботу.

Мама и дочка были моими переводчиками и поддержкой в госпитале, куда нас привезли. От машины до здания меня хотели доставить в кресле на колёсиках, но я гордо пошла пешком, – боялась проникнуться больничной атмосферой. Я девушка впечатлительная –  ещё впаду в кому и испорчу всем путешествие.

Посадили в коридоре. Мимо ходили шмыгающие носом люди со слезоточивыми глазами, проехали носилки с женщиной в полуобморочном состоянии, явно от температуры. Вывезли человека без сознания.

Я посмотрела на этот кошмар и почувствовала себя героиней сразу всех американских фильмов об эпидемиях, неизвестных болезнях, чуме и смертельном вирусе.

Давление моё сразу пообещало хорошо себя вести и попросилось домой. Я умоляла маму и Машу не трогать здесь ничего, не прикасаться руками к лицу.

Доктор сказал подождать несколько часов. Паника нарастала. Не хватало нам ещё подцепить какую-то жуткую болячку – ведь люди, которые обращаются в два часа ночи за помощью в госпиталь, наверняка чувствуют себя очень хреново. И эти люди сидели рядом, чихали, сморкались и пугали меня кашлем.

Ангел-хранитель не оставил нас – через 15 минут меня переодели в рубаху с завязками на спине, вручили баночку для анализов, снова сделали кардиограмму. Медсестра, которая меня изучала, разговорилась с мамой (с моей мамой невозможно не разговориться). Оказалось, она приехала в Лондон из Литвы и живёт здесь уже тридцать лет. Они мило болтали, пока я дико хотела домой. Потом медсестра беседовала с Машей, очень хвалила её английский. Мама напросилась на комплимент и о своём английском. Женщина успокоила её, что всё ОК. Мама была польщена.

Вскоре пришёл индусоподобный врач. Изучил мои показатели и предложил остаться ещё на пару часов – ему не нравилось моё сердце, а верхнее давление 145, в принцип, устраивало.

Я начала проситься домой, объяснять, что просто устала, натягалась рюкзаков, набегалась, напереживалась за день, перепила кофе в конце концов. Пусть мне просто дадут таблетку, и я поеду в отель. У нас через восемь часов поездка на студию, где снимали фильм о Гарри Поттере, а вечером мюзикл! Это последний день в Лондоне – сделайте так, чтобы моё давление дотерпело до дома.

Улыбчивый смуглый врач сказал, что меня здесь никто не держит, просто его беспокоит моё сердце, задал вопрос, что сейчас чувствую. Я призналась, что сердце сильно стучит и немеет. Спрашиваю, почему вы не сделаете мне укол? Он объяснил, что у них так не принято. Сначала обследование, потом лечение. Быстрые способы решения проблемы с давлением запрещены. Я сказала, что у нас в стране приезжают, колят и всё ОК. Он настаивал, что это халтура, и так со здоровьем нельзя. У них семейный врач наблюдает своих клиентов, и прописывает индивидуальное лечение. Только так.

А ещё они в интеренете смотрели, что такое барбовал. Очень удивлялись этому лекарству. Наверное, мы для них дикари с нашей медициной.

В общем , отпустил меня восвояси, но попросил вернуться, если вдруг станет хуже. Я встала с кровати и вдруг почувствовала, что сердце у меня ужасно немеет. Блин!!! Неужели придётся остаться здесь с инфарктом ещё на несколько часов?! Прикоснулась к груди и почувствовала под дурацкой больничной рубашкой присоски, которые у меня были по всему телу. Их прилепили, когда подключали к приборам. Ощущение онемения давали они. Я сорвала их нафиг, выбросила в урну. Врач засмеялся – возьмите это в качестве сувенира.

Ну уж нет!

Медсестра из Литвы вызвала нам такси, предупредила не давать водителю больше восемнадцати фунтов. На прощание мы обнялись – тепло от таких людей. Даже давление перед ними устоять не может – понижается.

Ехали и смеялись – видим рассвет в Лондоне, когда бы мы ещё такое застали. И в больнице побывали – жёсткие приключения, впечатлений миллион.

Таксист посмотрел на свой листочек с ценами и взял с нас пятнадцать фунтов, пожелал удачного дня. Его благословение сбылось – день был насыщенным, интересным, сказочным и волнительным.

В школе Ян сидит у окна. Так и к свободе ближе, и пейзаж лучше видно. А ещё там шторы. Прозрачные, воздушные, нежные на ощупь. Ну как их не потрогать?

Короче, учительница после окончания учебного года дала нам задание – постирать залапанные пацанёнком шторы. Они большие и целых три, а сверху ещё балдахины с рюшиками – тоже три штуки.

Наша бабушка мужественно их постирала. Сохли они парусами по всему дому. И вот, в воскресенье мы отправились их вешать.

Точнее, всё делал Егор. Вылез на стремянку, мучился с петлями, развивал мелкую моторику.

Я тоже попробовала, но мне сразу стало дурно – то-ли от высоты, то-ли от дурацких петель, то-ли от лени и я переключилась на фотосессию.

Мила с энтузиазмом “училась” – бегала по кабинету, калякала на доске, сидела на парте, рисовала на листочке.

Маша позировала,

Ян хотел домой и мечтал о еде.

Это оказалось заразным. Домой хотели все.

И все, кроме Егора и Маши, сбежали. Часа через два в отчий дом вернулись наши герои. Они всё-таки повесили шторы и даже выгладили их паровым утюгом.

Говорят, дети расплачиваются за грехи отцов. Не знаю.. пока что отец расплачивался за грехи сына.