Очень люблю нравиться. И что самое приятное – нравлюсь!
А однажды я опозорилась. Прям пытка была для моего ненаглядного эга.
Дело было скользкой зимой. Ехала я в маршрутке в институт. Томно смотрела в окно, мечтая об очередном актёре, которого любила уже неделю. Красавец бегал по моим грёзам, обожал меня и бесконечно боготворил. И всё было так чудесно, пока я не почувствовала на себе чей-то взгляд. Взгляд принадлежал обычному, совершенно не актёристому парню, а кому это нужно? Кстати, смотрел хорошо – с восхищением, как я люблю.
Когда молодой человек увидел, что я в упор его изучаю, смутился и перестал подглядывать. Я снова уставилась в окно, но парень перебил мне всю мечту, и ехать пришлось, стесняясь и краснея..
К счастью, случилась моя остановка, я с облегчением выпорхнула из автобуса. И сразу превратилась в медленную каракатицу – а потому, что лёд.
Скользкое – это моя фобия. Я чувствую себя беспомощной, инвалидной улиткой, которая ползёт по зеркалу и молится всем богам, чтобы только не упасть. Мне не страшно грохаться на землю, прыгать с большой высоты, но упасть на лёд – это самый большой мой страх.
И вот, судорожно хватаясь щупальцами за всё, что только можно, я поковыляла в институт. Маленькими шажочками, с передозом адреналина в организме и выпученными глазами, я шкандыбала вперёд к учёбе. А мимо, кайфуя от льда, легко проносились весёлые люди. Они бесстрашно скользили по холодной глади, и им это явно доставляло удовольствие.
Поседевшая от страха, скукоженная, с растопыренными конечностями, я боролась с паникой и отвоёвывала миллиметр за миллиметром у коварного льда. Вместо двадцати минут я потратила почти час своей драгоценной жизни, чтобы прибыть к пункту назначения невредимой.
Спустя два инфаркта и нервный тик, я почти добралась к подножию универа. Кто-то дышал мне в спину. Я оглянулась, и меня настиг третий инфаркт – за мной шёл автобусный парень. Пипец! Он видел меня такой раскорякой, цепляющейся за каждый столб, чтобы не шлёпнуться и не расплескать последние мозги. А мог бы и помочь, кстати. Я расправила плечи, гордо задрала нос и сделала вид, что мне совершенно не страшно и не скользко.
– Извините, я увидел вас ещё в маршрутке, – осмелился заговорить со мной незнакомец.
Представился. Я заметила, что он уверенно чувствует себя на льду, и по-хозяйски вцепилась в него, как в спасательный круг.
– Вы знаете, я художник. Я не мог оторваться от вас. Вы так смотрели в окно. Такой взгляд.. нереальный.
Конечно, нереальный – я ведь в это время представляла себе, как мой голливудский красотун-ухажёр носит меня на руках, ну и там всякие пикантные неприличности..
– Я очень спешу, – призналась я, не собираясь отпускать его руку, пока он не доведёт меня до дверей института.
– Простите. Можно, когда будете свободны, я напишу ваш портрет?
– Нет!
Мы поднимались с ним по лестнице, покрытой слоем ненавистного льда. Ещё чуть-чуть, ещё несколько ступеней, и я буду на суше.
– Можно узнать номер вашего телефона? – художник был вежлив и настойчив.
– Лучше дайте мне ваш, – выкрутилась я.
– Но ведь вы не позвоните..
Я потупила взор.
– А я всё равно буду надеяться, – и художник написал мне на талончике свои телефонные цифры.
Мне было не до этого – я ступила на землю! Ура! Наверное, так чувствует себя космонавт, удачно слетавший в жуткий космос. Я выжила! Я прошла этот адский скользкий путь. Мои прекрасные ноги больше не разъезжались, зрачки не расширялись, волосы не седели.
Конечно, я не позвонила. Ну как я могу общаться с мужчиной, который видел меня не писанной красавицей, а неловкой, хромой, с черепашьей скоростью семенящей по ледяной улице. Он мне не понравился.
