Місяць: Травень 2012

Несколько месяцев назад мне позвонили с предложением показать чудо-пылесос. Ну, такой себе мойдодыр, стоимостью в небольшой подержанный автомобильчик. А к нам когда-то уже приходили с таким, всё засасывающем на своём пути, монстром. В те времена мы были непростительно молоды, слишком бедны и вечно пьяны.

Помню, ворвалась в наш милый дом тётя из пылесосной секты, с фанатичным блеском в глазах. Пугала огромными фотографиями клещей, которые живут у нас в диване, спят в наших подушках, едят оторвавшиеся частички нас (волосы, клетки кожи, чешуйки ногтей, жабры хвостов и прочие страшности). Налюбовавшись фотогеничными паразитами в профиль и анфас, я сидела, онемевшая от ужаса всего происходящего, в предчувствии апокалипсиса, осознавая, что человечество погибнет не от ядерного взрыва или какого-то там несчастного глобального потепления, а от этих вот подколодных тварей, которые, как стивенкинговские лангольеры, сожрут нас живьём. Ааааа!!!

Мадам-торговый агент постоянно кашляла от своей пыльной работы, просила воды и контактов, чтобы сеять дальше разумное, доброе, вечное, продвигая в массы образ пылесоса будущего – спасителя мироздания от вселенской клещевой катастрофы.

Мне стало её очень жаль – таскает везде этот контрабас (он же пылесос), в горле постоянно першит, никто у неё ни хрена не покупает. И я, от чистого сердца, выдала ей телефоны, адреса и явки, пароли с отпечатками пальцев всех своих знакомых. Потом они чистосердечно ругали моего мужа за то, что натравил на них пылесосную фанатичку, и им теперь приходится менять место жительства, фамилии, номера телефонов, страну и внешность, чтобы скрыться от этой маньячки. Егор оправдывался изо всех сил, но друзья, знакомые и коллеги продолжали ругать его и бить. А я.. что я.. Кто может подумать плохое о таком прекрасном, скромном и добром создании, как я. Конечно, это всё он..

Когда мне позвонили и сказали, что в гости придёт пылесос, вся жизнь промелькнула перед моими глазами. Но я взяла себя в руки и бодро блефуя сообщила, что нет уж, спасибо, до свидания. Какая наивная я.. Мне позвонили ещё раз, и ещё, и ещё разочек. Мои рассказы о том, что мы с волшебным пылесосом уже представлены друг другу, никого не интересовали. Во избежании митинга у себя возле дома, пылесосной голодовки, и самосожжения торговых агентов перед моими окнами, я сдалась.

В воскресенье пришёл он. Обаятельный, бойкий парниша. Воды не просил, клещами не стращал, почти не кашлял. Стал для детей приключением. Они соревновались – в чьей кровати больше пыли и чья подушка грязнее. Победила дружба.

Егор с Милой гуляли во дворе. Муж не хотел в этом участвовать по причине хорошей памяти – он помнит, как стал изгоем из-за этого чуда техники. А Мила вообще боится всего, что пылесос (наверное, передалось генетически).

А ещё хороший парень в галстуке чистил кусок нашего ковра.. сколько же там всего.. Мы с детьми прозревали. Думали, что сейчас оттуда пиратский клад высосется или труп какой-нибудь затерявшийся.

В конце презентации укротитель пылесосов, конечно же, попросил  номера телефонов. И я с радостью их сдала. Координаты всех негодяев, кто бросил или обидел моих подруг, все, кто плохо себя вёл, трепещите – вам скоро позвонят..

Так случилось, что удивительные книги я начинала читать тогда, когда была слишком маленькой для них. Маленькой в смысле опыта. Ошо попал в меня лет в семнадцать. Я читала его, словно красивую сказку, и изо всех сил верила, что так бывает. Но как такой стать – не понимала. Будто между мной и той, кем можно быть, зияла пропасть. Ошо маяковал мне – иди сюда, вот Путь. И я училась ходить.

Кастанеда случился со мной в двадцать лет. Я была в шоке от прочитанного. Герой всё время ел волшебные растения, его тошнило, накрывало страхами и галлюцинациями. Он сходил с ума и знакомился с собой другим. Мне всё время было страшно и удивительно, почему он до сих пор не сбежал от всех этих пейотлей и донов Хуанов. Я, вообще, не люблю изменения сознания. Ужасно терять границы. Мой мир должен быть на своём месте. Небо вверху. Земля внизу. Эти хорошие, те плохие. Всё по полочкам.

Кастанеда бессовестно запутывал меня, поэтому я забросила его ужастики, а ещё позже отдала их знакомым. Спустя несколько лет, уже другие знакомые, однажды вечером, в состоянии явно изменённого сознания, со своими мирами наперевес, завалились к нам со стопкой книг, от которых я когда-то избавилась. Мы с Егором глазам своим не верили – эти книги, путешествуя из одних рук в другие, всё-таки нашли меня и вернулись в полном составе.

Я попросила мужа отнести их в библиотеку у него на работе, потому что категорически не хотела пускать Кастанеду в дом. Не люблю, когда меня преследуют.

Библиотекой дело не закончилось. Нет, книги, наверное, обосновались там, хотя не исключено, что они подкарауливают меня за углом – от этих, коварных в переплётах, всего можно ожидать. Просто жизнь то тут, то там напоминала мне о магическом дядьке.

Начали мы с подружками практиковать ци-гун, и наш учитель Слава постоянно советовал почитать Кастанеду. Я – ну никак. То времени нет, то желания, то забыла – короче, отмазки – наше всё.

А потом мир, как сговорился с Карлосом, и отовсюду на меня посыпались лозунги “Перечитай!” “Это важно!”

И я сдалась. Перечитываю и прозреваю. Ощущения такие – словно, платье, которое когда-то было на меня велико, я снова надела – а оно оказалось по фигуре. Я больше не боюсь написанного. Мне интересно, удивительно, захватывающе, но не страшно. Столько смыслов, столько Ответов на Вопросы. И от всего этого сокровища я, дурочка-с-переулочка, бежала.

Меня всегда мучил вопрос – куда идти? Столько направлений, столько дорог – какая правильная? Столько желающих показать тот самый Путь, увести за собой. Кого выбрать, с кем идти, кого послушать? Все хвалят своё, но где настоящее?

И тогда я приняла решение, от которого не отступаю до сих пор – я слушаю только тех, кто не ругает остальное. Я с теми, кто не оскорбляет, не поганит то, что не его.

И вот, вчера ночью у Кастанеды я нашла слова дона Хуана:

“Все пути одинаковы – они никуда не ведут. В своей жизни я прошёл немало путей, но так никуда и не пришёл. Есть ли у этого пути сердце? Если есть – путь хорош, если нет – он бесполезен. Все пути никуда не ведут, но у одного есть сердце, у другого – нет. Один путь доставляет радость, и пока ты идёшь по нему – ты не отделим от него. А другой путь заставляет проклинать всю свою жизнь. Один путь наделяет тебя силой, другой – лишает её.”

У моих детей очень хорошие учителя. Обеих зовут Татьяны. Одна яркая, эффектная, постоянно путешествует по миру, интересный рассказчик и очень тактичный человек, никогда не обижает, не унижает детей. Хотя я с ней сцепилась в первом классе, но потом подошла и попросила прощения. Подумала, даже если мне что-то там не понравилось, а мой ребёнок её любит, то какое мне, в сущности, дело. Главное, чтоб Маше хотелось идти в школу, а Маше ещё как хочется. У них дружный, талантливый класс. Постоянные экскурсии, вечеринки, творческие вечера. В этом огромная заслуга Татьяны Анатольевны. Поэтому я засунула подальше своё эго и искренне её уважаю.

Учительница Яна, Татьяна Адамовна, превратила моего ребёнка в более собранного и ответственного первоклассника. У неё учительство в крови – она этим живёт. Этот человек – большой авторитет для Яна. В меру строгая и очень любящая детей – это же настоящий клад. В общем, моим ребятам повезло с первыми учительницами, поэтому мы любим им делать сюрпризы без повода. Просто так. Дарим цветы, например. Душистые ландыши, милые тюльпаны. Дети обожают такие моменты, им нравится делать приятное.

Как всегда, собираемся сегодня с Милой за школьниками. День пасмурный. Захотелось цветочного, яркого. И чтоб кому-то светло и улыбчисто стало. Но по дороге в школу цветы можно встретить только на клумбах, а я ещё не настолько варвар. Думаю, может, взять на всякий случай денег – а вдруг вдохновлюсь и пойду за букетами. Но Мила уже нетерпеливо крутилась в коляске, предвкушая встречу с сетрухой и брательником. Я махнула рукой на цветочные затеи и помчалась в школу.

Я-то рукой махнула, а Вселенная – нет. На полпути мне встретилась пожилая грузная женщина. Она медленно катила тележку с фиолетовыми цветами, а в руке несла два огромных букета с роскошными жёлтыми ирисами. У меня глаза на лоб вылезли.. Ну, Вселенная.. ну ты даёшь..

Я начала лихорадочно обыскивать себя в поисках денег. Так как на мне была куча одёжек, с десятками карманов, карманчиков и карманищей, то настроилась я очень оптимистично. Но после тщательного исследования закромов кофты, джинсов и коляски, я слегка приуныла. Милу обыскивать не имело смысла. Я в ней пока деньги не прячу. Разве что вспороть брюхо игрушечному оранжевому зайцу, подаренному бабушкой, которого Мила трепетно прижимала к груди. Вдруг там золото-бриллианты?

А тётя – хранительница букетов – всё ближе. А карманов всё меньше.. А мне всё досаднее, ну почему я поленилась взять деньги? И вдруг.. о чудо.. в самом последнем уголке себя я нащупываю что-то смято-бумажное. С замиранием сердца вытаскиваю – о боги! сто гривень! Ура!!!

Подбегаю к женщине, спрашиваю, не на продажу ли она везёт цветы. Получаю утвердительный ответ и торжественно покупаю два солнечных букета для учителей. Пожилая женщина светится от счастья, говорит:

– Я ради этих букетов шла. Вот спасибо! Вы мне богом посланы.

– Это вы мне богом посланы, – засмеялась я, и рассказала, как хотела, чтоб на меня цветы с неба свалились. Что эта женщина, прямо удача настоящая. И деньги материализовались именно в моём кармане. Класс!

Пока мы спорили, кто из нас больше послан богом, я или чудо-тётя, Мила занервничала и поторопила меня в школу. Волшебные букеты порадовали детей и они, светясь, отнесли их своим наставницам. Вот такое маленькое приключение.

Вселенная, ты прелесть!

Моя девятилетняя дочь Маша часто просит меня найти в интернете ту или иную песню, музыку, текст. Включает её, и около часа мы все слушаем двадцать семь раз подряд новый хит. За это время Маша выучивает полюбившуюся песню, а мы потом неделями напеваем даже во сне, приставучую мелодию.

Недавно в мою жизнь вошла очередная песня о школе. И очень зацепила. Вроде ничего особенного, но без слёз и пресловутого комка в горле слушать её не могу. И это я, которая после первого своего дня в школе, спросила у мамы: “И что, вот так теперь ещё десять лет?!?!?!”

Это я, которая никогда не бегала встречать и обнимать свою первую учительницу вместе со всей толпой первоклашек (мои одноклассники так выражали любовь к преподавательнице каждое утро). Я, для которой школа была синонимом тюрьмы, а домашнее задание – настоящей пыткой (хотя училась я весьма и очень даже). И вдруг меня накрыла светлая грусть и милые сердцу воспоминания о школе..

Убирала и включила эту песню щемящую.. Всплакнула, запихивая по шкафам вываленные вещи, отвоёвывая у Милы ручки и карандаши. Ещё раз послушала, обливаясь слезами, поставила будущий каравай в хлебопечку, навспоминалось столько всего школьного, капец.

Вспомнилось, как тошнило от молока, которое заставляли пить на перемене, пришлось разбить стакан и только тогда от меня отстали. Как проглотила нереально огромную профилактическую таблетку от глистов. Всем по очереди клали её на корень языка и заливали водой. Я, не могущая проглотить даже маленькую скользкую таблетку валерьянки, с перепугу заглотила глистгонное колесо и чувствовала себя героиней! Ведь могу же!

Вспомнила, как выбирала в первом классе, куда сесть – за третью парту в первом или в среднем ряду. Захотелось в центре восседать. Рядом заземлился ушастый Владик Ткаченко (он же Слоненя), у него была сломана нога, костыли и бешенность, которая меня пугала и злила. Когда заканчивался урок, Владик от радости, начинал изображать игру на ударных. Палочками были карандаши, а барабанами – книги, тетради и, конечно, я. Невыносимо. И главное – калека ведь, бить его нельзя (пока). А за парту, которую я не выбрала, сел мальчик – моя любовь с первого взгляда, Саша Феденко. Я смотрела, то на чебурашкоподобного неадекватного Владика, то переводила взгляд на ослепительного Сашу и винила себя, что села не туда и не с тем..

Прошло несколько лет, Саша без памяти влюбился в меня, дарил пупсиков-близнецов на 8 марта, приглашал на свидания, на которые я брала с собой подружку Надю, потому что одна идти стеснялась-боялась-волновалась. Плакал, когда я наотрез отказывалась танцевать с ним на школьной дискотеке, за что меня потом осуждал весь класс. Добился, чтобы мы сидели вместе, после чего ходили в синяках с головы до ног потому, что дрались до первой крови. А потом я добилась, чтобы нас всё-таки рассадили. И Сашка снова плакал, уже по этому поводу, сидя у меня за спиной с дурой Алкой. А я торжествовала, перебравшись за парту, к доброму и синеглазому Жене Болдареву. На выпускном я всё-таки танцевала с Сашкой, а через несколько лет мне сказали, что он умер от передозировки..

Под очередное рыдательное прослушивание Машиной песни, я вспомнила школьных подружек. Наташку Минину, с которой готовились навсегда уйти из дома, но в последний момент мне стало невыносимо жаль маму, и я начала искать среди одноклассников того, кто составит Миньке компанию в побеге. Подходила к каждому на перемене с вопросом “А хочешь уйти из дома?” И одна желающая нашлась. И ушла вместе с Наташкой в даль. Я отдала им все свои сбережения. И пелёнки, в которые заворачивала кота Стёпу, и одеяло. Девочки дошли до лесопосадки, разбили лагерь, развесили пелёнки – тут их и настигли разгневанные родители с инфарктами и ремнём.

А однажды я пришла в школу, а Наташки нет. Её перевели в параллельный спортивно-футбольный класс. Шок. Обида. Почему ничего мне не сказала? Не предупредила.. Сухое “привет” на перемене, её глаза в пол. Одиночество. С кем теперь секретничать, замышлять, хулиганить?

И следующая, бесконечно родная мне Наташка, появляется в моей жизни. С первого класса мы враждовали. Терпеть её не могла. А тут, когда я осталась одна-одинёшенька, после болезни вернулась Наташка Чёрная. Пока её не было две недели, её подружка Лидка ушла дружить к Оксане (на почве любви к ласковомайскому Юре Шатунову). Теперь они ходили в обнимку, со значками, из которых светился Шатунов и пели во всё горло “Белые розы, беззащитны шипы!!!”. А нам с Чернушкой Белоусов нравился..

Я посмотрела на, брошенную всеми, стоящую под стенкой в корридоре, Наташку, подошла к ней и предложила дружить. Как же с ней было весело! Мы смеялись, смеялись, смеялись. Смеялись на уроке, нам делали по сто замечаний в день, выгоняли из класса, но мы ничего не могли с собой поделать. Смеялись на перемене, в туалете, после уроков, в школьном дворе, сгибаясь пополам от хохота, пока нас не находили родители, и не разбирали по домам, голодных, не сделавших домашку, но счастливых и улыбчистых. Когда мы приходили домой, первым делом, бросались к телефонам и продолжали смеяться друг другу в трубки.

Вскоре, из полной девочки, Наташка превратилась в нереальную красавицу. Мы ставили с ней чёлки на бок, красили глаза и продолжали умирать от хохота. Лидка разлюбила Шатунова, и пыталась вернуть себе утерянную Наташку. С футболом у Миньки не сложилось, и она снова перешла в наш класс. Мы втроём завели себе по бородатой собаке, и всё чаще Минька с Наташкой гуляли с собакевичами без меня. А потом снова не пришли в школу. Потому, что перевелись в лицей.

Обычно, у девочек дневники исписаны обращениями к мальчикам, которые их бросили или не обращают внимания. А мой дневник был насквозь пропитан слезами от обид на, ушедших от меня, подружек.

Тогда, от безысходности и боли, я приняла решение больше никогда ни с кем не дружить. Сколько можно быть преданной самыми близкими и любимыми, и выброшенной из дружбы.

Но тут в мою жизнь вошли они – двухметровая Лизка (с такой же большой душой, как она сама) и Арзуманянчик (она же Ирчик) армянская красавица с роскошными кудрявыми волосами и жгучими тёмными глазами. Вот такой экзотической троицей мы передвигались по миру. Смеялись, играли, пели песни под школой, баловались, выслеживали красивых мальчиков, докладывали друг другу, куда пошёл любимый красотун, как он посмотрел, как сел, как встал, что сказал. Страсти, интриги, юность.

Под эту незамысловатую песню, столько всего вспомнилось и нагрустилось сквозь улыбку.. Спасибо, Школа, за этих ребят, за математичку Беллу Абрамовну – фанатично преподающую алгебру с геометрией, за эту ранимую меня, с лакированной твёрдой чёлкой и ежедневными влюблённостями, за эти слёзы сегодня. Не такая уж ты и противная, моя Школа..

 

 

Школьный двор и смех подружек,
Самый чистый, самый звонкий.
И бегут по тёплым лужам
Босоногие девчонки.
И уже других качают
Наши школьные качели,
Школа, школа я скучаю,
Как мы быстро повзрослели.

А записки с голубками
Всё летят ко мне из детства,
Беспокоят мою память,
Никуда от них не деться.
Я своих подружек школьных
Иногда ещё встречаю.
Оказалось это больно.
Школа, школа я скучаю.

Мы учились, мы влюблялись,
Мы с тобой делили тайны.
Эти десять лет промчались,
Прозвенел звонок прощальный.
В сентябре откроешь двери
Ты совсем другим ребятам.
Школа, школа я не верю,
Что прошло всё без возврата.

Такое было, такое было!

Поехали мы с Милой отца родного с работы забирать. Остановились в метрах ста от здания, потому что не умею парковаться. Это я ещё близко подъехала. Обычно, минут пять иду к пункту назначения. Просто, боюсь не вписаться в поворот, задеть рядом стоящие машины, выезжать задом, въезжать передом, в общем, во мне много всяких автомобильных фобий.

Ну, так вот, стоим, значит, ждём. А ещё детей надо с тренировки успеть забрать. Егор мне говорит по мобиле: “Вы подождите чуть-чуть. Мне в течение пяти минут кое-что подвезут. Правда, оно неудобное. Сейчас подумаю, как донести.”

Я устроила допрос, что это он такое неудобное в дом тащит. Но Егор не раскололся. Вот вечно он так. Интригу напускает.. Терпеть этого не могу.

Прошло десять минут. Мила обсосала, обглодала все ремни авто-кресла. Я ей подсунула зарядку от телефона – ребёнок любит распутывать клубки из проводов, подключать их к своему животику или ножке. А мужа всё нет. К детям катастрофически опаздываем. Ещё и час пик начинается. На дорогах попахивает тянучками, чуть ли не пробками.

Мобильная зарядка надоела. Теперь играем с окном. Открываем, закрываем. Воздух-душно. Мила изучила все чеки, валяющиеся в бардачке, некоторые попробовала, понадкусювала. Добралась до ключей от дома. Запихнула их в щель между сидением и дверью. И с чувством выполненного долга начала ныть. На тренировку мы опоздали, Мила хнычет, муж трубу не берёт. Я нервно-злая, на-людей-кидательная.

Наконец, к машине подползает Егор. “Неудобное” в моём понимании – это нечто огромное, ветвистое, тяжёлое и ненужное. Например, оленьи рога. Фантазия рисовала мне, как минимум такое. А Егор припёр какие-то пачки, похожие на те, в которых продаются листы бумаги.  Я разочарованно смотрела на мужа, складывающего  непонятную хрень в багажник.

Потом Егор начал там копаться. Что-то рассматривать, прячась в багажнике этом. Я возмутилась, мы за детьми опаздываем, Мила нервничает, а он, блин, мою книгу рассматривает!!!

Мою книгу? МОЮ КНИГУ.

Я забыла обо всех детях вместе взятых. Мила сразу успокоилась, или я перестала её слышать. Склонилась над багажником, полным моих шедевров. И слов больше не было. Была только сбывшаяся мечта. Много мечты.

Мы спохватились, цапнули по мечте в руки и помчались  к детям. Как доехали, не знаю, ведь мы читали по дороге, рассматривали, радовались, показывали Миле эту красоту на целых 227 страниц.

Книга только что из типографии. Свежак! Егор сам придумал дизайн, сидел исправлял мои орфографические ошибки, придумал, что будет на обложке. А я себе жила, ела любимые яйца и творожную запеканку, пила кофе, спала, и ни капельки не догадывалась, что вот сейчас Вселенная осуществляет моё давнее желание!Интуиция даже не пикнула.

Каратистов малолетних забрать успели. Похвастались моей книгой. Дети визжали от восторга. Переспрашивали сто раз, точно ли это я написала. Маша упорно называла мои повести и рассказы сказками. Выясняла, правда ли такое было, о чём написано или я выдумала.

Мы сидели в машине, каждый с книгой, и налюбоваться не могли на сборник моих шедевров. А всё должно было быть иначе.

Егор планировал, пока я буду чем-то занята, раздать детям по книге, сесть всем и читать. Захожу такая я. Спрашиваю удивлённо:

– А что вы читаете?

– И ты хочешь? – как ни в чём не бывало, сказал бы Егор, и протянул бы мне ещё один экземпляр.

Я бы упала в обморок от счастья и приятного шока, а все водили бы вокруг меня хороводы и танцевали.

Вот как задумывалось. Но, как получилось, мне тоже понравилось.

И мы, воодушевлённые, поехали выбирать Маше велосипед на День рождения. Объехали насколько магазинов. Определились.

Заказали пиццу. Подъехали её забирать, и там же начали есть, прямо на улице – голодные были нереально. Мила бегала за мячиком. Дети с книгами подмышкой и пиццей в зубах гонялись за Милой.

Слизывая тягучий сыр с хрустящего коржа, решили погадать на моей книге. Называешь любую страницу и говоришь, какая строка по счёту сверху или снизу. Мне выпало “Женщина-воин”. Я была потрясена.

Дома села подписывать СВОИ книги тем, кто поддерживал мои писательские замашки ещё со школы-института. Их любовь и вера в мои силы – бесценны. Я всегда буду им благодарна за трепетное отношение к моему творчеству.

Лет через двадцать они конкретно разбогатеют, продавая книги с моими автографами из этого самого первого тиража, купят себе особняки. А если подождут лет тридцать, то обзаведутся личными островами.

Я везде фотографирую свою милую книжечку. На заборе, на фоне кирпичной стены или неба, возле одуванчика, в цветущих ветках черешни. Она такая фотогеничная. Симпатюлечка. Теперь везде ищу, где бы её сфотографировать. Вижу молодую травку – ставлю галочку. В тюльпанах – тоже будет красиво. Придумываю всякие позы для книги, и как ещё можно сделать фотосессию.

Я с детства хотела быть писателем. Мне казалось, для этого нужны читатели и изданная книга. Читатели были всегда. Вот и книга сотворилась. Теперь я настоящий писатель!

От всей души желаю каждому держать свою мечту в руках, трогать её, прижимать к сердцу. Это очень приятно.

Люблю спонтанность. Вот, едем, например, в машине, а по радио сообщают радостную весть: ” В Киев приезжает поэт Вера Полозкова с дебютным альбомом “Знак Равенства”. Мы сразу заказываем билеты и ждём вторника. Ни до, ни после этого, рекламы о приезде Веры в Киев, мы не слышали, не видели, не встречали.

Полозкову я люблю давно и очень. Это удивительная одарённая девушка, которая читает свои стихи так же талантливо, как и пишет их. Я всегда мечтала, чтобы поэты устраивали концерты, а поклонники могли слушать своих гениев, любоваться ими, дарить цветы. Чтоб глаза в глаза. И стихи. Сильные, честные, о самом главном.

И вот, мечта сбылась – Вера едет к нам. Как не поддержать? Как не поучаствовать? Но не всё так просто.

У нас ведь есть Мила. Мила – это девочка. Всем девочкам девочка. Хорошая, почти послушная, симпатичная, но без-мамы-никуда-не-идущая. Мила – мой хвостик. С самого рождения она живёт у меня на руках. Что бы я не делала, где бы ни была – Мила всегда на мне. Когда детёныш научился ползать, то всем стало легче – мне физически – теперь я могу готовить, убирать и вообще функционировать всеми двумя руками. А Миле удобнее стало меня преследовать, засасывая по дороге первых встречных (игрушки, тапки, учебники, Машу, фломастеры и тому подобное).

Однажды решили мы с Егором выйти в свет. В Киев нагрянул Ефремов с программой “Гражданин-поэт”. Мы подумали, Миле уже год, девка взрослая, на часа два-три, сможет всё-таки остаться с бабушкой. Но не тут то было. Коклюш. Приступы каждые двадцать минут. Как тут оставить задыхающегося от кашля ребёнка.. Она спасалась, прижимаясь ко мне, отвлекаясь на собачку за окном, птиц у кормушки.. И речи не могло быть о спектакле.

Так что, Ефремов, прости, в другой раз.. Егор взял папу, и они культурно провели вечер в блестящем обществе поэта Быкова и искромётного Ефремова.

Поэтому вторника с Полозковой в главной роли, мы ждали с замиранием сердца. И этот день настал. Конечно, Мила подозревала меня, но к бабушке поехать согласилась. Та встречала нас во дворе, заманивая Милу игрушечным зайцем, танцуя ламбаду, соблазняя борщом и обещая светлое будущее. Маша и Ян на подтанцовке. Схватили недоверчивого ребёнка и повели на новую качеле-катательную и горко-съезжательную площадку. А я, тем временем, скрываясь за деревьями, проползая под скамейками, в маскировочном костюме цвета хаки, незамеченная, дерзко сбежала на концерт. По дороге воссоединились с Егором и бегом в Кристалл-Холл.

Опоздали на 15 минут, а там ещё всё закрыто. Пипец! У нас на счету каждая секунда.. Я молилась, мысленно посылала месседжи Вере, чтоб скорее уже начинала читать свои гениальности.. Но вместо восьми часов, кайф начался в девять. Я очковала конкретно. Фантазия рисовала страшные картины – выходит на сцену Вера, вся такая лучезарная, талантливая, и в этот момент звонит мобильный, а там испуганная бабушка, перекрикивающая истерику Милы, просит скорее приехать и спасти её от орущего ребёнка.

Но, когда вышла Вера, действительно, изумительная, с роскошными локонами, стильная, яркая, телефон молчал. Мы с Егором переглянулись и быстро начали слушать – кто знает, сколько ещё продлится наш выход в люди.

А Вера была хороша. Простая, улыбчивая, читала, доставая до самой души. Радовалась подаренным цветам. А за спиной у неё музыканты. Сначала они мне мешали воспринимать поэзию, отвлекали своей игрой. Хотелось стихов в тишине. Но вскоре я поменяла своё отношение. Музыку добавили, словно специи к изысканному блюду. Она подчеркнула, добавила красок в, и без того совершенные, строки..

Вера большая. Всем большая – сердцем, глазами, талантом.. Каждое слово – прожито, прочувствовано, испытано на себе, выжато из души. Очень легко общалась со слушателями, рассказывала интересности. Вот например, была она когда-то влюблена в парня. Он пришёл к ней, сел напротив и сказал:

– Я тебя тоже.

Возраст людей, которые пришли послушать Веру приблизительно от 20 до 40 лет. Сквозь толпу дефилировала экзальтированная сутулая женщина в чёрной шляпе с широкими полями – наверное очень гениальная поэтесса, подумалось мне. Вся такая маргинальная.

Было много любящих пар – это радовало и вдохновляло. Они держали друг друга за руки и светились от счастья. Кто-то не отрываясь смотрел на сцену. Кто-то слушал, опустив глаза в пол. Никто не ел и не бухал – Веру уважали – она душу перед нами вспарывала. Открыто говорила о своих слабостях, о боли.. Когда стихами – значит не врут.

Очень поддерживали Веру ребята-музыканты. Настоящая команда. Я радовалась и жалела одновременно, что сознательно оставила фотоаппарат в машине. Вера так невероятна, что её хочется фотографировать, фотографировать, фотографировать. Каждый жест, улыбку, блеск в глазах, образ.. Но тогда я невнимательно бы слушала стихи.. Мне ж если дать фотоаппарат, я обо всём на свете забываю.

Единственное, что раздражало, три рыжие девицы, которые устроили прыганье и пляски, когда Вера читала. Неуместно это было. Понятное дело, они хотели привлечь внимание. Сами не слушали и другим мешали. Потом они куда-то исчезли, слава богу. Но вскоре вернулись с плакатом: “ВЕРА, МЫ ХОТИМ ОТ ТЕБЯ РЕБЁНКА”. Вера призналась, что это подруги, которые всегда её позорят. Рыжухи получили свою дозу славы и ушли восвояси.

Егор предлагал мне выпить мохито или ещё какой-нибудь коктейль. Но хотелось слушать, впитывать Веру открытыми чакрами, чистым сознанием, не захламлённым допингом. Даже любимого кофе не хотелось.

Удовольствие длилось два часа. Мы выскочили из зала в ночь и ливень. Мчались к машине, беззонтиковые, под прохладными струями и радовались, что всё удалось. Мы теперь обнаглеем и будем постоянно сбегать из дому.

Мила встретила нас строго, мол где шлялись, товарищи-родители. Я уже весь борщ съела и компот выпила. Что за поведение? Ладно папа – что с него взять.. но ты же мать!!!

Домой приехали поздно. Загуляли конкретно. Утром начали будить детей в школу – Маша отбивалась из всех сил, Ян вообще не реагировал. Решили проснуться на второй урок. Тоже не получилось. В общем, свалив всю вину на безответственных детей, мы с Егором, с чистой совестью, продолжили спать. Так что, школу сегодня дружно прогуляли.

Мы очень благодарны Миле, что отпустила нас на концерт.

Вчера, когда чтение закончилось, и Вера с музыкантами ушли, мы просили их вернуться аплодисментами. И они выбежали. Вера сказала, что она не из тех, кого надо долго упрашивать и прочитала напоследок вот это..

Обратный отсчёт

а ты не знал, как наступает старость –
когда все стопки пахнут корвалолом,
когда совсем нельзя смеяться, чтобы
не спровоцировать тяжелый приступ кашля,
когда очки для близи и для дали,
одни затем, чтобы найти другие

а ты не думал, что вставная челюсть
еду лишает половины вкуса,
что пальцы опухают так, что кольца
в них кажутся вживлёнными навечно,
что засыпаешь посреди страницы,
боевика и даже разговора,
не помнишь слов “ремень” или “косынка”,
когда берёшься объяснить, что ищешь

мы молодые гордые придурки.
счастливые лентяи и бретёры.
до первого серьёзного похмелья
нам остается года по четыре,
до первого инсульта двадцать восемь,
до первой смерти пятьдесят три года;

поэтому когда мы видим некий
“сердечный сбор” у матери на полке
мы да, преисполняемся презренья
(ещё скажи – трястись из-за сберкнижки,
скупать сканворды
и молитвословы)

когда мы тоже не подохнем в тридцать –
на ста восьмидесяти вместе с мотоциклом
влетая в фуру, что уходит юзом, –
напомни мне тогда о корвалоле,
об овестине и ноотропиле,
очки для дали – в бардачке машины.
для близи – у тебя на голове.

Вчера к нам навестилась Надюша – моя подружка детства. Почти год назад она умчалась в Англию замуж выходить. И вот приехала в мае на две недели на историческую родину. Такое впечатление, что последний раз мы собирались вчера, а не десять месяцев назад. С друзьями всегда такое ощущение – словно и не было никакой расставательной разлуки. Надя посвежела, повеселела, чем очень нас с Егором порадовала. Мы окончательно убедились – наша Надюшка счастлива, тьфу, тьфу, тьфу.

У неё нет особенной ностальгии по прошлой жизни. В том существовании остались работа, неопределённость, незащищённость, мужчины, которые вели себя не по-мужски и ещё раз работа. В новой её жизни есть любимый человек, с которым они проводят тихие уютные вечера дома под аккомпанемент вина и сыра, гуляют по весеннему Манчестеру, путешествуют по миру. Друзья никуда не делись. Благодаря Скайпу и инету вообще, можно общаться, сколько хочешь, и тебе не грозит глобальное разорение от болтливости. Подружки прилетают погостить на недельку. Надина мама приезжала с дружественным визитом.

Кирилл, муж Нади, француз, поэтому они часто бывают во Франции, в Париже. Надя рассказала, как они гуляли по причалу, где стоят яхты. Когда владельцы яхт приезжали на своих мерседесах, из машины выходили их жёны. И если яхтовладельцу сорок лет, то и жене сорок. Если ему 65, то и жене его 65. Надю это очень удивило, а Кирилл даже не понял, что тут такого невероятного.

Надин новый парикмахер отдыхал с женой в Тунисе. Им обоим за сорок. Когда он создавал на голове у Нади очередной шедевр, рассказывал, как много в Тунисе отдыхают русских и украинцев, и почему-то много взрослых мужчин приезжают с молоденькими девицами. Его это потрясло так же, как Надю удивили французские супруги-сверстники в “мерсах” и с яхтами.

Чтобы быть в форме, Надюшка ежедневно бегает в парке. Говорит, там очень много мужчин гуляют с детьми и колясками. Идут, например, двое мужчин, общаются и везут своих маленьких спящих наследников по парку.

А ещё мужья всегда рядом, когда их жёны рожают. В больницах даже нет места, где приткнуться мужчине, если он не в палате с женой.

Мама Кирилла, если замечает, что Надя чересчур заботится о муже, предупреждает её, чтобы прекращала это дело – нечего его баловать, а то ещё привыкнет, на голову сядет. Это он должен заботиться о себе и в первую очередь – о Наде. Как вам такая мама? И она не одна на всю Францию. Это в порядке вещей. Толпы вот таких идеальных свекровей ходят по парижам.

Когда Надина мама приехала к ним в гости, Кирилл после работы заехал в магазин, купил продукты и начал  колдовать на плите. Накормил всех вкусным ужином и пошёл мыть посуду. Мама Нади пристыдила дочь:  “Кирилл столько всего делает, а мы сидим болтаем, иди помоги ему мыть посуду.” На что Надя ответила: “Мама, не порть мне мужа.”

Кстати, если в России и Украине во всём виноваты евреи, то в Англии – шотландцы.

А ещё в Манчестере специальные службы в домах окна снаружи моют. Такие им предоставляются коммунальные услуги.

 

Вот оно как, Михалыч.

Сколько всего произошло за эту неделю. Круговорот случений в природе!

Самое грустное – наша бабушка в реанимации после серьёзной операции. Так неожиданно и очень страшно. Ещё и накануне Дня рождения её любимой правнучки Машушки. Вся семья объединилась под дверью операционной. В это время, мы с детьми взялись за руки под открытым небом и молились, чтоб бабушка справилась. Она ведь очень сильная. И бесконечно нам нужна.

Когда цветут вишни, невозможно, чтоб было плохо. И мы решили не падать духом. Начали готовиться к девятилетию. Я делала вид, что хорошая хозяйка – убирала, мыла, даже приготовила нечто съедобное. В школе ребёнка напоздравляли с ног до головы.

Вечером собрались у нас во дворе, под черешневым снегопадом, желали счастья имениннице и здоровья прабабушке. Детвора приготовила выступательный концерт. Мила отчаянно боялась дедушку и упорно не обращала внимания на подарки бабушки. Подкупы и взятки здесь не проходят. Только у мамы на руках, как на троне.

Участвовали в играх. Кстати, сейчас такие игры новые появились интересные. Я безнадёжно отстала от эпохи, но с удовольствием изучаю тенденции и даже выигрываю иногда. В квача и выбивного – это вчерашний день, товарищи взрослые. То ли дело “Скелет”, например. Весьма занятно и азартно.

На следующий день всех друзей Маши собрали в охапку и вывезли в “Караван” на празднично-развлекательную программу. Ох и набесилась молодёжь. Тема вислова “Гарри Поттер и Гермиона”. Маша ж фанатка этого дела. Танцы, салюты, боулинги, лабиринты, торты, конкурсы, шарики..

Мила одобрила и возглавила этот беспредел. Первым делом она достала из кучи подарков игрушечного бегемота, который ей больше всех приглянулся, и пошла изучать что тут да как. Попробовала на вкус сцену, продегустировала каждую встречную вещичку, нажала на все яркие светящиеся кнопки, покаталась на каждой лошадке и машинке, играла с шариком, карабкалась на горки и ступени, подтанцовывала на дискотеке, отжималась, бегала за брательником. В общем, тусовщица конкретная.

Пока развезли возбуждённых от шоколада и баловства гостей, наступила ночь. А тут ещё и кучу подарков интересно рассмотреть. И срочно изучить свежеврученные игры, и непременно собрать лабиринт для хомячка с туннелями и ходами. И новую книгу тоже надо начать читать – любопытно ведь.

Первым пал Ян. С раскрашенным лицом, непереодевшийся, с зажатой в руке новой игрушкой. Второй вышла из строя Маша. Уснула, замурзанная, на книге с шляпой волшебника на голове.

А Миле хоть бы что. Она ведь поспала днём часок. Теперь можно сутки висеть. А мы с Егором в это время, выжатые, уставшие, вымотанные, собираем чемоданы. Потому что хотим во Львов. А ещё больше хотим спать, но не сдаёмся.

Мила радовалась каждой кучке вещей, встреченной по пути. Залезала туда, делала гнёздышко и шла дальше. Теперь можно было спокойно, без Маши и Яна разобраться, что за подарки надарили. Мила серьёзно подошла к этому вопросу. По-хозяйски разнесла всё по уголкам дома, надёжно спрятала. Одну игрушку до сих пор не можем найти. Надеемся, она не пропала без вести. Просто где-то вмурована в стену. Или закопана под сливой. Думаю, археологи лет через тысячу найдут – будет им привет из прошлого.

Когда на часах зловеще стукнуло три утра, и за окнами почти забрезжил рассвет, наши планы выехать из Киева в пять, на глазах превращались в иллюзию. Оптимисты мы всё-таки. Мила посмотрела на нас, спящих на ходу, поедающих, как допинг, подаренные Маше конфеты. Посмотрела на наши вещевые кучки, хаос на полу и воздушный шарик под потолком, и сжалилась – уснула. Мы упали рядом.

Зато День рождения удался. Всё прошло так, как Маша мечтала. Это ведь так важно, когда мечты сбываются. А Львов нас дождётся. Держитесь, многочисленные львы города, мы едем.