Однажды я начала писать. Стихи настигали меня бесцеремонно, с разбегу врезались в душу. Стоило только оказаться на минутку в тишине, чтобы не слышать музыки, обрывков разговора – то есть не отвлекаться на внешний мир, и тогда мой мир вылезал изнутри и просился на бумагу.
Я писала под диктовку вдохновения, неровным почерком. Строчки взлетали вверх, чувства падали вниз. Я будто шаманила над тетрадкой в клеточку. Вселенная исчезала, пряталась, оставались только я и вдохновение. Тет-а-тет. Я купалась в этом волшебном одиночестве, слушала, читала, что из меня достаётся или.. проводится через меня.
Охапки черновиков, обесточенные ручки, под корень стёртые карандаши. Я писала на клочках бумаги, на джинсах, когда не было под рукой ничего бумажного, на своей коже, на песке палочкой. Меня накрывало стихом, я останавливалась, закрывала за собой дверь, прекращала телефонный разговор, уходила от толпы и записывала то, что настойчиво шептало, тихо звенело внутри и рвалось наружу.
А потом брат отдал мне свою старую пишущую машинку. Это был лучший подарок. Драгоценный, цокающий по сердцу, возбуждающий вдохновение. Я чувствовала себя более ответственной и взрослой – ведь это уже не блокнот с каляками-маляками, а напечатанные слова – почти книга.
Я сочиняла, била по клавишам, наслаждалась звуком, смотрела, как чернила впечатывают в белое мои мысли, кусочки моей души, моей боли.
Мне было тесно сидеть в своей подростковой комнате, обклеенной плакатами, фотографиями и щёлкать на машинке. Хотелось куда-нибудь уехать от мамы с папой, и сочинять.
Чтобы всё новое. И вечная сигарета в руке. И дым, как туман. И вино в бокале. Казалось, эти табачно-алкогольные аксессуары грешной жизни добавят трагизма в моё писательство.
И я уехала. И со мной случилась несчастная любовь – всё как положено творческой личности.
Помню, как в гордом одиночестве я села за стол, закурила сигарету, сделала глоток пива и приготовилась создавать шедевр..
А внутри пусто. Канал перекрыт. Наверное, вдохновение не желало быть пассивным курильщиком и сбежало от моего перегара.
Я разочарованно смотрела на пачку сигарет, на бутылку “Оболонь” и чувствовала творческую фригидность.
А как же все эти гении музыки, литературы их запои и белые горячки? Они ведь часто баловали себя допингом..
С тех пор я поняла, что обязательным условием моего писательства является абсолютная трезвость и безсигаретность.
А может просто я никакой не гений?
Но это вряд ли..
