Люблю спонтанность. Вот, едем, например, в машине, а по радио сообщают радостную весть: ” В Киев приезжает поэт Вера Полозкова с дебютным альбомом “Знак Равенства”. Мы сразу заказываем билеты и ждём вторника. Ни до, ни после этого, рекламы о приезде Веры в Киев, мы не слышали, не видели, не встречали.
Полозкову я люблю давно и очень. Это удивительная одарённая девушка, которая читает свои стихи так же талантливо, как и пишет их. Я всегда мечтала, чтобы поэты устраивали концерты, а поклонники могли слушать своих гениев, любоваться ими, дарить цветы. Чтоб глаза в глаза. И стихи. Сильные, честные, о самом главном.
И вот, мечта сбылась – Вера едет к нам. Как не поддержать? Как не поучаствовать? Но не всё так просто.
У нас ведь есть Мила. Мила – это девочка. Всем девочкам девочка. Хорошая, почти послушная, симпатичная, но без-мамы-никуда-не-идущая. Мила – мой хвостик. С самого рождения она живёт у меня на руках. Что бы я не делала, где бы ни была – Мила всегда на мне. Когда детёныш научился ползать, то всем стало легче – мне физически – теперь я могу готовить, убирать и вообще функционировать всеми двумя руками. А Миле удобнее стало меня преследовать, засасывая по дороге первых встречных (игрушки, тапки, учебники, Машу, фломастеры и тому подобное).
Однажды решили мы с Егором выйти в свет. В Киев нагрянул Ефремов с программой “Гражданин-поэт”. Мы подумали, Миле уже год, девка взрослая, на часа два-три, сможет всё-таки остаться с бабушкой. Но не тут то было. Коклюш. Приступы каждые двадцать минут. Как тут оставить задыхающегося от кашля ребёнка.. Она спасалась, прижимаясь ко мне, отвлекаясь на собачку за окном, птиц у кормушки.. И речи не могло быть о спектакле.
Так что, Ефремов, прости, в другой раз.. Егор взял папу, и они культурно провели вечер в блестящем обществе поэта Быкова и искромётного Ефремова.
Поэтому вторника с Полозковой в главной роли, мы ждали с замиранием сердца. И этот день настал. Конечно, Мила подозревала меня, но к бабушке поехать согласилась. Та встречала нас во дворе, заманивая Милу игрушечным зайцем, танцуя ламбаду, соблазняя борщом и обещая светлое будущее. Маша и Ян на подтанцовке. Схватили недоверчивого ребёнка и повели на новую качеле-катательную и горко-съезжательную площадку. А я, тем временем, скрываясь за деревьями, проползая под скамейками, в маскировочном костюме цвета хаки, незамеченная, дерзко сбежала на концерт. По дороге воссоединились с Егором и бегом в Кристалл-Холл.
Опоздали на 15 минут, а там ещё всё закрыто. Пипец! У нас на счету каждая секунда.. Я молилась, мысленно посылала месседжи Вере, чтоб скорее уже начинала читать свои гениальности.. Но вместо восьми часов, кайф начался в девять. Я очковала конкретно. Фантазия рисовала страшные картины – выходит на сцену Вера, вся такая лучезарная, талантливая, и в этот момент звонит мобильный, а там испуганная бабушка, перекрикивающая истерику Милы, просит скорее приехать и спасти её от орущего ребёнка.
Но, когда вышла Вера, действительно, изумительная, с роскошными локонами, стильная, яркая, телефон молчал. Мы с Егором переглянулись и быстро начали слушать – кто знает, сколько ещё продлится наш выход в люди.
А Вера была хороша. Простая, улыбчивая, читала, доставая до самой души. Радовалась подаренным цветам. А за спиной у неё музыканты. Сначала они мне мешали воспринимать поэзию, отвлекали своей игрой. Хотелось стихов в тишине. Но вскоре я поменяла своё отношение. Музыку добавили, словно специи к изысканному блюду. Она подчеркнула, добавила красок в, и без того совершенные, строки..
Вера большая. Всем большая – сердцем, глазами, талантом.. Каждое слово – прожито, прочувствовано, испытано на себе, выжато из души. Очень легко общалась со слушателями, рассказывала интересности. Вот например, была она когда-то влюблена в парня. Он пришёл к ней, сел напротив и сказал:
– Я тебя тоже.
Возраст людей, которые пришли послушать Веру приблизительно от 20 до 40 лет. Сквозь толпу дефилировала экзальтированная сутулая женщина в чёрной шляпе с широкими полями – наверное очень гениальная поэтесса, подумалось мне. Вся такая маргинальная.
Было много любящих пар – это радовало и вдохновляло. Они держали друг друга за руки и светились от счастья. Кто-то не отрываясь смотрел на сцену. Кто-то слушал, опустив глаза в пол. Никто не ел и не бухал – Веру уважали – она душу перед нами вспарывала. Открыто говорила о своих слабостях, о боли.. Когда стихами – значит не врут.
Очень поддерживали Веру ребята-музыканты. Настоящая команда. Я радовалась и жалела одновременно, что сознательно оставила фотоаппарат в машине. Вера так невероятна, что её хочется фотографировать, фотографировать, фотографировать. Каждый жест, улыбку, блеск в глазах, образ.. Но тогда я невнимательно бы слушала стихи.. Мне ж если дать фотоаппарат, я обо всём на свете забываю.
Единственное, что раздражало, три рыжие девицы, которые устроили прыганье и пляски, когда Вера читала. Неуместно это было. Понятное дело, они хотели привлечь внимание. Сами не слушали и другим мешали. Потом они куда-то исчезли, слава богу. Но вскоре вернулись с плакатом: “ВЕРА, МЫ ХОТИМ ОТ ТЕБЯ РЕБЁНКА”. Вера призналась, что это подруги, которые всегда её позорят. Рыжухи получили свою дозу славы и ушли восвояси.
Егор предлагал мне выпить мохито или ещё какой-нибудь коктейль. Но хотелось слушать, впитывать Веру открытыми чакрами, чистым сознанием, не захламлённым допингом. Даже любимого кофе не хотелось.
Удовольствие длилось два часа. Мы выскочили из зала в ночь и ливень. Мчались к машине, беззонтиковые, под прохладными струями и радовались, что всё удалось. Мы теперь обнаглеем и будем постоянно сбегать из дому.
Мила встретила нас строго, мол где шлялись, товарищи-родители. Я уже весь борщ съела и компот выпила. Что за поведение? Ладно папа – что с него взять.. но ты же мать!!!
Домой приехали поздно. Загуляли конкретно. Утром начали будить детей в школу – Маша отбивалась из всех сил, Ян вообще не реагировал. Решили проснуться на второй урок. Тоже не получилось. В общем, свалив всю вину на безответственных детей, мы с Егором, с чистой совестью, продолжили спать. Так что, школу сегодня дружно прогуляли.
Мы очень благодарны Миле, что отпустила нас на концерт.
Вчера, когда чтение закончилось, и Вера с музыкантами ушли, мы просили их вернуться аплодисментами. И они выбежали. Вера сказала, что она не из тех, кого надо долго упрашивать и прочитала напоследок вот это..
Обратный отсчёт
а ты не знал, как наступает старость –
когда все стопки пахнут корвалолом,
когда совсем нельзя смеяться, чтобы
не спровоцировать тяжелый приступ кашля,
когда очки для близи и для дали,
одни затем, чтобы найти другие
а ты не думал, что вставная челюсть
еду лишает половины вкуса,
что пальцы опухают так, что кольца
в них кажутся вживлёнными навечно,
что засыпаешь посреди страницы,
боевика и даже разговора,
не помнишь слов “ремень” или “косынка”,
когда берёшься объяснить, что ищешь
мы молодые гордые придурки.
счастливые лентяи и бретёры.
до первого серьёзного похмелья
нам остается года по четыре,
до первого инсульта двадцать восемь,
до первой смерти пятьдесят три года;
поэтому когда мы видим некий
“сердечный сбор” у матери на полке
мы да, преисполняемся презренья
(ещё скажи – трястись из-за сберкнижки,
скупать сканворды
и молитвословы)
когда мы тоже не подохнем в тридцать –
на ста восьмидесяти вместе с мотоциклом
влетая в фуру, что уходит юзом, –
напомни мне тогда о корвалоле,
об овестине и ноотропиле,
очки для дали – в бардачке машины.
для близи – у тебя на голове.
