Когда я закончила первый класс, мама решила отметить это дело Москвой. Театры, музеи, смешная тягучая речь столичных жителей – всё это было прикольно. И конечно, Красная площадь с мавзолеем. Как же мне хотелось увидеть дедушку Ленина. Маме, наверное, не так сильно этого хотелось, потому как оттянула она свидание с Ильичём на последний день нашего путешествия, и так случилось, что вход был только для ветеранов. Мама, видя моё глобальное разочарование, начала придумывать разные способы попадания в заветную гробницу.
Сообщила милиционеру-пропускателю к телу вождя, что она ребёнок войны (а она по-честному ребёнок войны). Не прокатило. Сказано ведь: только ветеранам войны можно. Тогда мама решила познакомиться ближе – представилась, поведала милиционеру, что она учитель английского и вообще рассказала о своей судьбе, о том, что ребёнок ну очень хочет посмотреть на Ленина, а сегодня последний день, вечером уезжаем домой. Ребёнок стоял рядом и, глядя в строгое лицо стража порядка, понимал – мечте ханА.
Но надо знать мою маму. Она не отступит даже перед кучей миллиционеров, которые уже спешили на помощь к тому, с кем мама создавала доверительные отношения. Тогда парни в форме начали по-тихоньку сдаваться перед напором моей мамы и предложили найти в очереди к вожделенному телу (вожделенному – от слова вождь) какого-нибудь ветерана, прицепить меня к нему, типа внучка, и пока я посмотрю Ленина, мама подождёт меня здесь. Мама сразу договорилась с первым же встречным ветераном, ветеран взял меня за руку.
Но надо знать меня. Когда я глянула на чужого высокого деда, звенящего медалями, посмотрела на площадь эту Красную, на вход в пещеру-мавзолей и волнение в глазах мамы, оставшейся за ограждением, я категорически вырвала руку из ладони ветерана и сказала милиционеру, что без мамы никуда не пойду. Точка.
Наконец, осознав, с кем связался, милиционер прошипел маме:
– Быстро проходите!
– Ой, спасибо..
– Бегом!!!
Мы с мамой нырнули в очередь и через пару минут были в душном помещении, где стены давят, атмосфера, как в подземелье, а посреди всего этого лежит малюсенький сморщенный жёлтый старичок. Я ждала величия, думала, что испытаю любовь, которую мне обещали книги, но кроме отвращения и жалости к этому существу, ничего не смогла из себя выжать. Мне было очень неловко, что вижу самогО Ленина в таком беспомощном виде. Хотелось поскорее выйти на свет, на воздух, но ветераны обходили гроб (или саркофаг – не знаю, как правильно назвать) медленно, с любопытством разглядывая труп.
Я испытывала разочарование и мне было стыдно, что не прониклась торжественностью момента, но с другой стороны зато не буду теперь тешить себя иллюзиями о кумире. Такое впечатление, что я подглядела и увидела немощность человека, о котором все говорили, что он великий.
