Категорія: Нотатки

– Мила, ты хочешь быть большой?

– Да.

– Почему?

– Знаешь что, Маша, там есть луна..

– Ты хочешь достать до неё?

– Я хочу взять её на ручки.

Ян:

–  Во Вселенной есть планеты. В планетах – страны. В странах – города. В городах – улицы. В улицах – дома. В домах – люди. В людях – скелеты.

Обвешанные детьми и сумками, мы с Егором бежали через двор к машине. Надо было поскорее добраться домой, чтобы доделать ненавистные уроки, замочить всех ребят в ванной, собрать школьные рюкзаки, и с чистыми детьми и совестью встретить понедельник.

Вдруг нас кто-то окликнул. На скамейке сидел Ромка – друг детства Егора. В руках бутылка пива. Давно мы не виделись. Лицо опухшее от алкоголя. Вечно молодой, вечно пьяный..

Егор рос с Ромкой в одном дворе. Он был из неблагополучной семьи, но это не мешало их дружбе.

Когда ребята постарше не хотели принимать маленького, бойкого Ромку в игру, Егор говорил им:

– Вы что! Это же мой товарищ. Он в кино снимался!

Ромка действительно появлялся в эпизоде какого-то советского фильма о войне. Играл ребёнка, чей отец вернулся с фронта.

Пацаны начинали смотреть на мальчика с бОльшим уважением, и разрешали ему постоять на воротах.

Когда ребята стали постарше, Егор пошёл на водное поло. Ромка – на вольную борьбу. Однажды он заглянул с Егором на тренировку в бассейн. Мускулистые ватерполисты с иронией смотрели на невысокого худенького паренька. Слово за слово, и в результате Ромка разметал нескольких богатырей по раздевалке. Егор до сих пор рассказывает об этом случае с восхищением и гордостью за друга.

Потом их пути разошлись. Учились в разных школах. Егор поступил в университет, Ромка подрабатывал то шофёром, то охранником.

Я с ним познакомилась случайно. Мы с Егором гуляли. Навстречу Ромка. Пошли гулять вместе.

И так с ним просто было, так легко. Посмотришь в его синие глаза – и хорошо.

Так как денег у нас практически не случалось, нашим с Егором развлечением было ездить на речку

и бродить по Киеву. Вышли из дома, и отправились куда глаза глядят. Болтаем, ссоримся, миримся, пиво пьём, балуемся. Могли зайти к Ромке на работу, уговорить его отпроситься у начальства и сбежать с ним в прогулку. То фонтаны на Крещатике смотрим, то по дворам шляемся.

А однажды поехали за город к его друзьям. И так душевно время провели. Костёр, гитара, природа. Сидели до рассвета. Уютный он парень, честный, грубоватый, но искренний невероятно.

Волосы мои в те лихие времена были апельсинового цвета. Ромка всегда недоумевал: “Натаха, почему ты рыжая? Ты же не такая на самом деле!”

Потом у нас появилась Маша, другие заботы, интересы. С Ромкой встречались случайно, во дворе родительского дома, перебрасывались парой фраз: “Ты сейчас чем занимаешься?”, “А у вас уже сколько детей?” И заканчивали неизменным: “Надо будет пересечься. Созвонимся.” И разбегаемся – Ромка в свою жизнь, мы – в свою.

Правда он звонил. В полночь. Зимой. По его хриплому голосу мы сначала подумали, случилось с ним что-то. Потом поняли – пьяный вдрабадан. Просил решить ему задания по математике для экзаменов – он учиться пошёл заочно. Егор думал срочно помощь нужна. Оказалось, экзамены весной..

И вот эта встреча.. Сырость, холод, Ромка, как воробей, на скамейке. Одутловатое лицо, нечёткая от алкоголя речь. Дети настороженно смотрели на незнакомого мужчину. Когда сели в машину, спросили, кто он такой.

Мы ответили, что это наш друг, что раньше много времени с ним проводили.

А на душе так больно было.. и виновато.

Глаза у Ромки такие же – добрые, детские, синие. Всегда любила в них смотреть, а теперь не могу выдержать его взгляд.

Сбежала.

давно я не смотрела на что-нибудь долго, внимательно, проникновенно. Поняла, что соскучилась за наблюдениями, своего рода медитациями, нырянием в то, что не я.

Всё на бегу, на лету, поверхностно как-то. Хочется успеть, начувствоваться, налюбиться, надышаться прозапас. Жадная я до жизни. Прыгнула в кроссовки, помчалась вперёд, останавливаясь только затем, чтобы шнурки завязать покрепче, дабы не споткнуться..

И часто получается, что пробегаю мимо жизни. Увлекаюсь процессом, и не вникаю в суть, в сердцевину.

Со вчерашнего дня придумала себе занятие – остановиться, успокоить баскетбольное сердце и увидеть кусочек мира в каком-нибудь, например, облаке, тюльпане, в улыбке ребёнка – да в чём угодно. Все и всё пазлы Вселенной. Если один пазл убрать, выбросить, потерять – изменится всё.

Вчера дебютом моего смотрения стала.. сорока.

У нас во дворе, в зарослях и чащах живёт пара этих птиц во фраках – почти пингвины, только худые и летают. У них настоящая “итальянская” семья – они бурно выясняют отношения между собой, с криками и воплями бегают друг за другом по крышам и эмоционально ругаются с соседскими котами-мордоворотами. Конечно, не хочу клеветать, но подозреваю, что именно эти скандальные ребята метко обкакивают нашу машину.

Ну и вот, вспомнила я вчера о своём решении сидеть тихонько и смотреть на кого-то или что-то. Начала искать жертву объект. Вижу, на антенне сорока, как флюгель, сидит. Её кандидатура, конечно, не очень романтичная, но внутренний голос подсказал, что и так сойдёт всё ОК. В общем, из одного окна я на птицу эту медитирую. Из другого – котейка наша, пожирает сороку взглядом и всеми фибрами души.

Думаю, вот какая она? Чёрно-белая. Потом взглянула на неё как на сущность – ведь надо же не тупо вылупиться, а как-то по-философски, по-умному, чуть-ли не с мудростью.

Но как-то глухо всё. И с мудростью дефицит, и спокойствие не наступает – сороки не располагают к гармонии, а вдохновляют пойти пообедать, например. Отвлеклась я от своей медитации нечаянно. Отвернулась. Потом спохватилась, смотрю – на антенне уже две сороки сидят. Чёткие такие, острые, в плавном голубом небе. И откуда-то из недр меня пришла фраза “Каждой твари – по паре”. Начала её думать.

Вот мы семьёй живём. По двору мафия ёжиков бегает, голуби тоже кланом обитают у нас. И ещё какие-то абрикосовые птички. То есть сплошные родовые общины, глубокомысленно подметила я, и напрочь забыла о своём упражнении-наблюдении.

Сегодня пробовала медитировать в кресле стоматолога. У меня в мозгу вообще много всяких открытий происходит, когда дантисты борятся с моей саблезубостью. Я зря времени не теряю –  думаю о вселенских проблемах, о добре и зле, мыслю масштабно, глубинно, ищу смысл бытия, и даже дрель с паяльником в руках стоматолога не сбивает меня с пути осознанности. А возможно это глюки из-за двойной дозы анестезии. Хрен его знает.

Короче, медитация у зубника – не считается. Поэтому я пришла домой, наелась блинов с творогом, загрызла банан, поймала кошку и начала смотреть в неё.

Кошка мурлыкала и с удовольствием играла в гляделки.

Такие змеиные глаза у неё, оказывается. Опасного цвета.

Из кошки на меня строго смотрел тигр. Красивый, суровый зверь. Хищник.

Удивительные ощущения – словно видишь кого-то первобытного. И холодок по телу.

Мне всегда нравилось наблюдать, но чтобы вот так..

Всё, побежала в весну!

Есть такое поверье, что все наши действия, наши мысли, желания, обиды, гнев, раздражительность наполняют дом несчастьями. 

Домашний очаг – это продолжение человека и его энергетики. Как правило, за пределами личной территории мы ведём себя хорошо, показываем себя с лучшей стороны, сдерживаем истинные эмоции, а дома можно и расслабиться – гаркнуть, подепрессивничать, показать своё истинное лицо.

Мне категорически противопоказано злиться в моём логове. Начинает гореть проводка, мигают лампочки, часы сбиваются с истинного времени, барахлят электроприборы, виснут компьютеры. Однажды проломилась стеклянная полка в шкафу – разбилось много посуды. В общем, дом протестует каждым пауком на потолке, каждой разбитой чашкой и бойкотом кофе-машины – если я примеряю на себя роль девочки-скандал.

Вот учусь теперь уважать стены, в которых живу, перевоспитываюсь, но пока получается не очень.

Когда вытираю пылюку, выбрасываю ненужности, появляется ощущение, что очищаю себя, а не только жилище.

Будто не вещи по полочкам разложила, а в себе всё расставила по местам. И дышится свободнее и мечтается вдохновеннее. Вместе с хламом физическим, из души выбрасывается энергетический мусор. Начинаю лучше себя понимать и слышать.

А ещё важно украсить дом котом. Или славным собакевичем.

На Востоке мудрецы говорили: “В своём доме следи за собой». Для меня это стало открытием в какой-то степени. Это значит осознавать, что дом – не логово, где можно позлиться, крепко ругнуться, метнуть в противника утюгом – стены ведь всё выдержат, примут удар на себя, и не выпустят ядерный взрыв души за пределы дома.

Я поняла, что не только нельзя “выносить мусор из избы”, но ещё важно не бить свой дом грустью, страхом, плохими мыслями. Пусть он будет личным маленьким храмом – оазисом тепла и уюта, а радость и счастье мы себе обеспечим.

Тем более скоро зацветут вишни..

Дети любят друг над другом подшутить. Под их весёлые атаки иногда попадаем и мы. Я наивно ведусь на провокации и хитрости коварных ребят, верю каждому слову, не понимаю намёков и полу-смыслов.

Меня разыграть – раз плюнуть. Егора вообще нереально, а Милу – не позволяет совесть. Поэтому все свои первоапрельские таланты дети испытывают друг на друге.

Например, Ян может ходить в счастливой эйфории от того, что не надо делать уроки. Когда ему объясняешь, что домашние задания никто не отменял ещё по крайней мере на ближайшие лет девять, он удивлённо возражает: “Так ведь каникулы!” И за кадром слышится радостное хихиканье Маши – это она обманула брата, что с завтрашнего дня начинается рай для школьников.

Или живёт себе Ян, занимается своими делами, а сзади на футболке у него висит бумажка с штрих-кодом: “Блины с вишней. Вес 520 г” – это Маша от упаковки ценник отодрала, обняла брата (типа с любовью), ласково по спине похлопала и прилепила.

На прошлой неделе жду детей на улице после урока игры на гитаре. Выходит лучезарный Ян, балуясь и хохоча, и Маша с растерянной улыбкой. За спиной у неё гитара, а в руке.. наша жёлтая гантеля. Тю.

Я думала это Мила в чехол для гитары заботливо положила Маше лишние два килограмма, ан нет – брат постарался.

Были на дне рождения нашего кума, дети устроили домашний концерт. Ян порвал всех песней “Ну и так далее” группы “Ленинград”, Маша покорила нежной “Щедривочкой” и драйвовым репертуаром. А Мила устроила театр одного актёра. Сначала она стеснялась, но потом ей дали гитару, поставили на табуретку и ребёнок вытворял такое, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Кровожадные истории о репках и колобках, переживательные стихи, весёлые песни – гости прозрели и хотели выложить видео в You Tube.

Артистка не желала уходить со сцены, отказывалась от антрактов, требовала аплодировать громко, и чтобы все её звали хором. Если слышала, что кто-то халтурит, делала замечание: “Зови меня! Хлопай! Не так хлопай, а сильно!!!” В общем, воспитывала публику жёстко и беспощадно, а я ещё на Земфиру жалуюсь. Земфира в сравнении с требовательной Милой, самая добрая и смиренная звезда на свете.

Смотрели мы на песни и пляски наших ребят, гордились, каких классных человеков воспитали. Они, конечно, отжигали.

Женя сказал тост: что вот перед нами дети, открытые, свободные, яркие. Мы ведь тоже такие в глубине души, без тормозов, зажатости. Просто обросли уже панцирями, защитами, делаем умные лица. А на самом деле весёлые, баловаться любим. Поблагодарил Машу, Яна и Милу, что напомнили нам об этом, беспечно преподали урок – как быть самим собой и просто радоваться жизни.

Нашим детям в школе часто задают сделать разные проекты – например, написать о том, как важно беречь хлеб или о какой-то семейной реликвии. Понятно, что второклассники сами не напишут такие опусы. Поэтому подключаются все родственники. Генеалогическое дерево нашей семьи, которое мы с Егором рисовали полночи, было признано лучшим и изъято с целью показывания в качестве примера, остальным школьникам, которым дадут такое же задание.

Так как младшеклассников двое, творить нам приходится активно и старательно, чтоб было не хуже, чем у других  родителей одноклассников. То рефераты пишем, то стихи, то реликвии в шкафах ищем. Подключаем бабушек и дедушек. В общем, когда урок труда или очередной проект, все в тонусе.

Мне казалось, что дети сами должны это делать, но на родительском собрании нас попросили помогать ребёнкам, направлять их, показывать к чему важно стремиться, учить аккуратности и творить вместе. Наверное так правильно. Это сближает.

Только у нас получается как-то не педагогически. Дети с восторгом наблюдают, какие у родителей  писательские и рукодельные таланты, потом им это надоедает, они идут играть, а мы с Егором в творческом азарте лепим, сочиняем, строгаем и рисуем. Потом гордо ходим и всем демонстрируем свои поделки, рефераты и проекты. Даже отдавать в школу жалко.

Потом пристаём к детям: “Ну как? Что сказала учительница? А у кого-то была такая красота, как у нас?” Ребята обычно скупы на эмоции: “Поставили двенадцать”, – отвечают беспечно, и бегут по своим делам. Конечно, ведь это не они сидели до рассвета над очередной аппликацией и не гуглили статьи о реках Украины. А нашим талантам хочется одобрения и чего уж там – восхваления! Ну или хотя бы двенадцати баллов в дневник.

Недавно поступило задание – сделать из спичечных коробков какого-то зверя. Егор колдовал час, изобретал крокодила. Вот такой красотун получился.

Оказывается, когда после третьей части концерта Земфира сказала: “Спасибо, спасибо, спасибо, спасибо, спасибо, Киев. Спокойной ночи!”, и мы послушно разошлись восвояси, она вышла выступать с Вакарчуком. Спели ещё три песни для оставшейся четверти зала.

Я была уверена, что четвёртого выхода не будет и некрасиво гупать и горланить под сценой, просить ещё песен. Хотя бы просто из-за уважения к музыкантам – они ведь устали, пора их отпустить, но.. После того, как тысячи людей покинули Дворец Спорта, она продолжила петь.. Тысячи людей, которые ждали её пришествия годами, которые закрывали глаза от счастья слушая её голос, её музыку, поверили, что она прощается, что просит нас расходиться.

Не знаю, как это называется.

За что она так с нами?

Чувствую, что меня послали.

Ян слушает Земфиру.

– У неё такой голос молодой.. Сколько ей лет?

– Тридцать шесть.

– Ого, так она уже бабушка совсем, а поёт как молодая.

У Милы в сказке пикантное дополнение:

– Навстечу колобку лиса, хихая-хихая.

Говоит: “Колобок, колобок, сядь ко мне на сосок, а то я ничего не слышу”.