Категорія: Нотатки

Несколько дней тому назад Мила всё-таки добралась до открытой коробки с овсяными хлопьями. Понятное дело, весь дом усыпан овсянкой. Зато интересно. Эту непонятную субстанцию можно изучать, брать пальчиками и подбрасывать вверх. Можно голыми пятками по ней топтаться, потом отдирать от ножек прилипшие хлопья. Веселуха! А ещё можно овсянку эту везде позапихивать, чтоб куда не заглянешь – везде она!

На следующий день всё это дело Мила посыпала лепестками роз. Она очень удачно заглянула в мусорное ведро, а там увядшие розы как раз торчат. Опаньки! Деловой ребёнок ободрал бордовые бутоны и пошёл по дому, а за ним след из лепестков. Ну красиво же, честное слово.

Мы живём в частном секторе. Бывает, выходишь утром – солнце светит, радостно поют птицы, на заборе сидит соседская кошка. Жмурится от тёплых лучей, улыбается. А под забором лежит мешок мусора. Разорванный. И отбросы чужой жизни из него торчат, и окурки-огрызки существования этого человека вокруг валяются. А до мусорника пятьдесят метров. Но это нереально длинный путь для человека, который не хочет выносить свою грязь. Ему нужно побыстрее очиститься. Так зачем утруждаться? Лучше вот здесь нагадить, пока никто не видит. И руки не надо пачкать. И выглядеть не будешь некрасиво – ведь человек с мусором не эстетичен.

Это делается регулярно. Постоянно со своим мусором вывозим ещё чей-то. Подбрасывают не только нам. Часто вижу чьё-то дерьмо в пакете (и без пакета) на других улицах, под другими домами.

А ещё бывает, подбрасывают маленьких котят. Я даже не знаю, могут ли они что-то есть, кроме молока мамы. Идёшь по улице, то там, то здесь ползают крошечные животные. Пищат, смотрят на мир, понять ничего не могут.

По-разному бывает. Бывает выбрасывают мусор под чьи-то дома. Или выбрасывают жизнь под чужую дверь. Но всегда находится человек, который уберёт за другими. Или возьмёт брошенное живое существо и подарит ему другую судьбу. На любой яд есть противоядие.

P.S. За пределами двора тоже убираем. Прохожие бросают на землю то, что не хочется нести в карманах, руках или сумках. Бросил под ноги – и уже чистенький, и налегке. Немножко фантиков от конфет, шоколадные обёртки. Кучи сигаретных пачек и бутылок из-под пива, водки. Такая вот связь.

Я познакомилась с женщиной, которая спасает лошадей. Их пускают на мясо.. Молодых, здоровых, красивых. На мясо. Евгения, одна с двумя детьми, постоянно вытаскивает животных из ада. То собака с переломанным позвоночником, то щенок алабая, безжалостно выброшенный хозяином, потому что заболел и стал неудобным. И лошади.

У Евгении две конюшни. Она постоянно выкупает лошадей и держит их у себя, пока не найдётся хороший хозяин. Конечно, лошадь пристроить сложнее, чем кошку, или собаку. Но она берётся за это. Добрые люди помогают ей. Стоимость жизни лошади около семи тысяч гривень – столько бы получили за мясо, убив её. Евгения договаривается с директорами заводов, чтоб оттянуть убийство на день-два, и за это время находит деньги, чтоб спасти ещё одну жизнь.

Пока в этой стране лошадей пускают на колбасу, у нас нет будущего.

Если кто-то хочет помочь спасти красивое, умное животное – маякните мне.

Добро пожаловать в реальность.

Спасибо, что не отворачиваетесь.

Никогда не хотела выходить замуж в белоснежном платье с кринолинами там всякими, корсетами, декольте.. Никогда не чувствовала себя принцессой. В детстве все девочки сплошные дочки-матери и царевны-королевны, а я раненный боец, или атаман. Или благородный робингудистый разбойник. В общем, какие платья? И речи быть не может.

Замуж, кстати, я сама попросилась.

Провожал меня как-то Егор на сессию в Николаев. И такой был милый,  хороший (а на него это совсем не похоже), что мне вдруг приспичило стать его женой. Спускаемся вниз по лестнице, дико опаздываем на поезд, а я хочу за него замуж. Очень-преочень.

Егор сразу меня заподозрил в недобром. Пристал, в чём дело, в чём дело? Ну я и сказала:

– Замуж за тебя хочу.

– Так какие проблемы? Вернёшься с сессии – поженимся.

– Точно? – я и не ожидала, что вот так легко замуж выходят.

Егор попросил меня не сомневаться и бежать побыстрее, а то не успеем на вокзал.

Когда я вернулась с экзаменов, мы отправились в ЗАГС. Оказывается, после подачи заявления надо ещё месяц ждать росписи!!! Тю! А вдруг я передумаю? А если Егор сбежит от меня? А вдруг мы разлюбимся, разойдёмся, поссоримся навсегда – это ж целых тридцать дней (а мы каждый день ссорились навсегда). Но что поделать – мы смирились с глупым, жестоким законом и начали ждать дня росписи.

Купили обручальные кольца и сразу их надели друг другу. И почувствовали себя настоящими взрослыми. Родителям мы ничего не сказали о нашей авантюре. Поэтому, когда виделись с ними, в панике снимали кольца с пальцев и прятали в карманах – чтоб не палиться. В такие моменты мы чувствовали себя подростками, которых застукали с сигаретами.

Накануне свадьбы мы провисели до утра у какого-то охранника. Пили.

Помню, охранник был усат. Пили там, где усатый охранял (не помню, что). Пили с тремя друзьями, которые были приглашены на свадьбу.

На рассвете мы с Егором (он же жених) пошли домой. Только что закончился дождь. Начиналось чудесное июльское утро, полное солнца и червяков. Ну, после дождя много червей на дороге оказывается. Вот мы этих змеюк брали и относили в траву, в газоны выпускали – к земле, в общем. А то их машины подавят, птицы съедят, люди затопчут. Жалко всё-таки. Хорошие ведь черви, жирные, длинные. Как миниудавы.

Когда спасли всех червяков района, мы наконец добрались до дома. И рухнули в постельку. Все трое приглашённых были предупреждены, что мы очень даже можем проспать свадьбу, поэтому нас надо разбудить, а то неудобно как-то получится.

В ЗАГС примчались вовремя. В джинсах, кроссовках. Расфуфыренные невесты падали в обморок от такой дикости. Операторы свадеб забывали о своих молодожёнах и снимали нас, хипповатых, заспанных и счастливых.

Расписывала строгая тётя, похожая на злую колдунью из сказок. В руках колдунья держала длинную тонкую указку, и тыкала нею туда, где надо расписаться. Егор её очень боялся. Я храбрилась, но тоже тряслась. Чуть мужа мне не спугнула, тётка эта. Он её до сих пор вспоминает. И если в фильме показывают какой-нибудь ЗАГС, внимательно присматривается, не тот ли монстр в юбке расписывает молодых.

После обручальной церемонии, стараясь не попасться на глаза родителям и сестре Егора, которые живут через два дома от ЗАГСА, мы впятером пошли домой. Мой собственный, личный муж нёс меня на плечах (мы обычно так передвигались по миру). Ура!!!

Дома нас ждал собакевич Йогурт и ванная с холодной водой, где охлаждалось шампанское и пиво. В наш холодильничек столько алкоголя не поместилось бы.

Свадьба удалась. Не было кучи людей, болтливого тамады, пьяных гостей. Были пьяные мы, фильм “Брат-2” на компе, свадебная фотосессия с барбосом. Все счастливые, довольные, и я в шампанском.

Получилось, что среди наших знакомых мы первые поженились. Все на нас смотрели так, будто мы с другой планеты. Спрашивали, как там, в семейной жизни? Жить можно? И смотрели в упор – живые ли мы, и мы ли это.

Сезон ребёнкосоздавательства и деторождения тоже мы открыли. Все приходили посмотреть на живого ребёнка Машу. Не верили своим глазам – настоящая, и бегает! И даже говорящая!

Вот такие мы первооткрыватели.

Присела на краешек кровати, укрываю Машу сиреневым одеялом с принцессой-блондинкой. Кажется, это Золушка. Всех и не упомнишь красавиц этих мультяшных. Маша, как всегда, не хочет ложиться спать. Хочет читать, есть, болтать о чём-то сокровенном. Только бы оттянуть момент засыпания.

Обнимает меня и рассказывает:

– Бывает, я тебя зову: “Мама!” Ты спрашиваешь: “Что?” А я забыла, что хотела сказать и говорю тогда: “Я тебя люблю!”

Мне очень нравятся дни, когда мы всей большой семьёй собираемся у родителей мужа. Четыре поколения съезжается. От правнуков до прабабушки. Приходят друзья родителей. Им за шестьдесят. В ноябре, на годовщину родительской свадьбы из России приехали друзья молодости. Весёлые, громкие, молодые, красивые!

  Все свои, все родные. Так тепло и уютно. И вкусно, конечно.

  Интересные личности, яркие, с чувством юмора. Приятно, что если хочет высказаться ребёнок, его внимательно слушают, никто не перебивает. Здесь уважают детей и любят старших.

  В каждом месяце несколько дней рождений. Так много семейных праздников – так много замечательных встреч. И не подарки главное, а общение. Самое ценное, самое дорогое, что может быть – вот эти люди. Здесь и сейчас. Вместе. В этом большая сила. Сила рода. И что бы ни случилось, что бы ни натворил, тебя не разлюбят, не бросят, не предадут. Я учусь этому у них.

  Сопереживание, радость за успехи друг друга. Они всегда рядом. И это огромное счастье – быть частичкой большого целого.

  Связь поколений. Маленькие и длинные жизни. Детство и опыт. Я понимаю, что все здесь молоды душой, совсем юные, смешливые, озорные.

  Прошу долгих лет жизни для всех этих людей. Для очень хороших людей.

Однажды попёрлась я в Карпаты. Другими словами не скажешь. Зима, холодно, горы – всё это не люблю, не хочу, не буду. Но судьба взяла меня за шкирку и швырнула к подножью Говерлы, где прятался крошечный отель, где мы поселились.

А получилось как. Тринадцать лет назад, в сентябре я приехала на месяц к подружке погостить (так до сих пор здесь и живу), а она занималась айкидо. Ну, не моё это совсем. Но на тренировки я ходила вместе с Наташкой. Сидела на скамеечке, любовалась смелыми айкидоистами, кокетничала на всю катушку. И айкидоистам хорошо – есть перед кем повыпендриваться, погеройствовать, перекувыркнуть через себя напарника. В общем, все довольны.

И вот с самого первого дня, когда я попала на тренировку, мне наперебой рассказывали, что каждый год зимой и летом, они всей спортивной компанией ездят в Карпаты – карабкаются на Говерлу. И есть там коварная пропасть, которой совсем не видно новичку. Снег так ложится, что кажется, туда можно ступать. Ан нет, огромное ущелье, замаскировалось зимой и ждёт непутёвых вершинопокорителей. И так это здорово, так интересно, что поехали с нами. Ну и поехали. Только в самый последний момент предательница Наташка передумала, и оказалось, что еду я совсем одна, и жить буду в комнате с девочками-айкидоистками, у которых с осени с завидным постоянством отбивала мальчиков-айкидоистов. Хорошо, что они не карате занимались.. и не вольной борьбой.

Ещё на вокзале спортсменки смотрели на меня с жалостью и крутили пальцами у виска, советовали, чтоб я сдавала билет и ехала домой, потому что на каблуках, в пальто и шляпке в Карпатах делать нечего.

Нужны мне их горы! Я приняла решение вести себя хорошо – не влюбляться, глазки не строить, по горам не прыгать, а только читать и общаться с деревьями.

Уже в поезде я осталась в гордом одиночестве. Мы с девочками ехали в одном вагоне, а тренер с мальчиками – в другом. Ну, девочки и рванули сразу туда. “У пацанов гитара и торт! Идём на разведку”. И я осталась в купе. Уткнулась в книгу. Обидно, скучно, одиноко. Куда еду? Зачем еду? Но еду.

Как только мы разместились в отеле, все сразу пошли на какую-то метеостанцию. А меня снова бросили. Одна девочка, из-за повышенной лохматости похожая на пуделя, которую естественно звали как и меня, Наташа, сказала, что мне, конечно, туда идти нельзя. Увязну каблуками в снегу и подведу всех. Они ж меня посреди леса не бросят. Придётся отменять поход и вести меня в отель.

Чтоб не подводить коллектив, осталась я номере. Плохо. Тоскно. Читать не хочется. Вместе с нами поехал ещё какой-то хромой парень ( поговаривали, что это он в драке вот так покалечился). Поехал с папой. Странно. Хотелось поставить на нём крест. Но крест упорно не ставился. То ли парень симпатичный был, то ли потому, что он тоже никуда не ходил из-за хромоты своей, как я из-за каблуков, но как-то так получилось, что на дискотеке, устроенной в честь возвращения с метеостанции, мы с ним поцеловались.

После танцевания, пошли в коридор, сели на подоконник, и я начала читать ему свои творения. Он слушал не так, как слушали меня те счастливцы, которым я читала раньше. Не восхищался, не хвалил меня. Строил из себя пуп земли, хотя вообще-то, пуп земли – это я. Важничал.. Короче, вот теперь крест ставился очень даже легко. Я поняла, что с таким зазнаистым человеком у меня никогда не будет отношений. Мы пожелали друг другу спокойной ночи, и я вернулась в логово пострадавших когда-то от моей ветрености, девочек. Было поздно. Они лежали в кроватях, а я как всегда “шлялась по мужикам”.

На следующее утро, после завтрака, который я безбожно проспала, (а добрые соседки не принесли мне ни кусочка), я снова сидела одна. Рядом в холле подметал Руслан – самый желанный всеми парень среди айкидоистов. Он и постарше, и пояс у него чёрный, он и правая рука тренера. Только вот суровый такой. Строгий, серьёзный, а я таких побаивалась.

Он поприветствовал заспанную меня, и я вдруг сказала:

– Хочешь, я тебе почитаю?

Он улыбнулся, и я сразу перестала его бояться. Мы пошли в спортзал и там я ему читала, читала, читала. Вот Руслан реагировал так, как надо. И волновался, и сопереживал героям повести. И голос у него дрожал. И слёзы на глаза наворачивались. Не то, что хромой этот высокомерный.

Но тут все начали собираться на Говерлу. И я тоже. Пуделеподобная Наташка рассказывала, что я всех буду задерживать, что в сапогах с каблуками это нереально, пугала зловещей пропастью, но я упёрлась. Мне надоело сидеть в отеле и читать. Потянуло на подвиги. Я надела шляпку и вышла в природу.

Конечно, из-за семисантиметровой особенности своей обуви, я шла почти последней. Зато снег искрился под сапожками. Всё было таким чистым, первозданным, красивым, необыкновенным. Я дышала волшебным воздухом, и, удивительное дело, совсем не чувствовала пятнадцатиградусного мороза.

Вдруг навстречу мне спускаются злой Руслан с матюкающимся другом, и ведут под руки хромающую пуделиху Наташку. Она смеётся, храбрится, так, мол и так, ногу подвернула, ведут домой, одну не пускают, чтоб не потерялась – заботятся. А парни её тихо ненавидят, они ведь с лета ждали этого восхождения, а приходится кудрявую Наташку по горам таскать.

Потопала, точнее, поцокала я дальше. Все меня опередили, я захэкалсь, но ползу вперёд и вверх. Вижу, тренер Сергей Андреевич остановился и ждёт меня. Суровый он дядька. Молча начал делать своими сапожищами специальными ступеньки в снегу, чтоб мне на каблуках было легче подниматься. И так бойко мы с ним шли. Он даже начал меня хвалить. Признался, что думал, я неженка, а я даже очень ничего. Ого-го я даже.

Люди уже дошли до вершины, пофоткались там и спускались с обморожением рук, ног и щёк вниз. Предупредили нас, что надвигается буря. Маленькие острые кусочки льда сильно ранят кожу, и на вершине это очень чувствуется, а пока мы идём, нас прикрывает гора. Мы шли последними.

Сергей Андреевич, глядя на дрожащих от холода, людей, бегущих вниз с горы, спросил:

– Ну что, Наталья, идём вперёд или возвращаемся?

– Только вперёд! Сергей Андреевич, вы что испугались?

Он оценил мою дерзость и продолжил пробивать мне ступени в снежной вертикали горы. До вершины оставался метр. Андреич вылез на самый верх и закричал:

– Наташка, быстро вниз! Там смерть!

Я – на попу и поехала, потому что на каблуках невозможно спускаться с Говерлы. Прямо за нами неслась ледяная буря. Сергей Андреич тоже сел, как я, и мы вместе поехали по Говерле, как с гигантской горки. Я смеялась от восторга и скорости, но тренер почему-то не разделял мою радость, а только успокаивал:

– Всё будет хорошо, ты не бойся. Всё будет хорошо.

– Всё уже хорошо!!! – кричала я и визжала от счастья.

Внизу показались два человека, мы с бешеной скоростью катились приблизительно на них. Это оказались Руслан и его друг, тоже Руслан. Они отвели раненую Наташку в отель, оказали первую помощь и решили всё-таки взойти на Говерлу. А тут мы с Андреичем.

Я успеваю заметить, как вытягиваются у них лица. Они бегут нам навстречу и бросаются под нас, резко останавливая наш чудесный полёт. Я разочарованно спросила, зачем они так грубо нас остановили. Оказывается мы неслись прямо в ту коварную пропасть, о которой я столько слышала. Её, действительно не видно. Ещё бы метров двадцать – и всё.

Андреич говорил, что затормозить было нереально, слишком большой разгон взяли. Я с тремя поседевшими мужчинами вернулась в отель. Мне не верилось, что мы могли только что погибнуть. Эйфория не покидала меня. Это ж какое приключение! Оказывается, горы – тааак круто!

Мы опоздали на обед, но голода я не чувствовала, хоть и не завтракала. Адреналин бурлил в крови, я ощущала себя героем дня. Накрыли поляну. Пили за мои каблуки, за целых и невредимых нас с Андреичем, и за наших доблестных спасителей Русланов.

Тогда я впервые попробовала водку. Тостов было много. Печенья, которым закусывали мало. В общем, вечер я провела в туалете, отбиваясь от помощи Руслана и хромого парня. Потом отлёживалась в номере папы хромого чувака. И, не смотря на хреновость организма, чувствовала себя очень счастливой. Я взошла на Говерлу! Ура!!!!!

Потом я думала, кого же выбрать – недавящего на меня хромого чувака или серьёзного, ответственного Руслана. Определилась после их реакции на моё курение. Руслан предупредил, что если буду его девушкой, и не перестану курить –  даст по жопе. А Егор (так звали хромого) пожал плечами и сказал, что будет курить вместе со мной.

Свободолюбивой мне, жёсткий вариант Руслана казался неприемлемым, поэтому я выбрала Егора, за которого вскоре вышла замуж.

Курили мы, конечно, вместе. Егор всегда подкуривал сразу две сигареты. Это был наш ритуал. Теперь мы не курим. Тоже вместе.

Я очень не люблю, когда за мной повторяют. Не могу, когда перенимают мой макияж, мой стиль и вообще, когда делают то, что делаю я. Мне говорят, что это, наоборот, здорово, когда нравишься настолько, что тебе подражают, хотят быть в чём-то похожими на тебя. Но я ничего не хочу слышать. У меня душевно-психологическая травма. Имею право!

Все мы родом из детства, и эта аллергия на повторение тоже родом оттуда.

Я ходила не в детский сад, а к няне. Она мне стала, как бабушка. Даже ближе, роднее. Конечно, вредная моя няня была конкретно. Например, совсем не разрешала бегать, потому что ей было неловко перед моими родителями, когда я вся в крови выходила к ним навстречу – мол, не уследила за ребёнком. Будто у родителей я не падала, лбом не билась, нос не ломала, уши не выворачивала, коленки, локти не сдирала. Это ж нормально. Как в детстве без этого?

Поэтому, как только я начинала бегать, а по-другому передвигаться не умела, няня сразу отлавливала меня и брала за руку. Хуже этого ничего не было. Как я ни вырывалась на волю, как не отбивалась от, ничего не понимающей в погоне за симпатичными мальчишками, няни, она, как бультерьер, цеплялась в моё запястье мёртвой хваткой, и детство в одночасье переставало быть бегательным, а значит, счастливым.

Но не будем о грустном. Будем о трагическом.

Когда мне стукнуло два года, к няне пришла годовалая Надя. То есть, её принесли. Я очень обрадовалась такому повороту событий, потому что слыла конкретной паханшей, и, соответственно, надо было кем-то руководить. Поэтому большеглазая, стеснительная Надя подвернулась очень кстати. Если она вдруг выходила из повиновения, всегда можно было пригрозить “Я с тобой не играю”, и взбрыкнувшая малявка становилась шёлковой и покладистой. В общем, ребёнок у меня был удобный, хорошо поддавался дрессировке, послушно выполнял команды, но.. всегда есть какое-нибудь противное “но”.

У Нади туговато было с идеями для рисования. Она вечно сидела перед чистым листом, вздыхала и вымучивала, что бы такое-разэтакое изобразить. А у меня этих идей – сто тысяч миллионов. Бумага горела от  шедевров. И тогда хитрая Надя додумалась повторять за мной.

Вот например, гуляем мы на улице. Ну как, гуляем, – дети бегают, прыгают, скачут на голове, ходят лунной походкой, а я стою за руку с няней, потому что всё это уже проделала, за что и наказана нечеловечески жестоко. Вдруг во двор приходит совершенно очаровательная дворняга, которую я сразу же называю Рыжиком. И столько между нами общего – он один, и я одна-одинёшенька. Ему даже лучше, чем мне. Он хоть на воле, а я – на привязи. Если он даёт лапу, то его за это хвалят. А если лапу даю я, то меня сразу за неё хватают, и заставляют стоять в постойке смирно всю прогулку. Эх..

Я просила няню взять моего нового друга с собой. Обещала, что как только папа с мамой его увидят, сразу полюбят и усыновят. Но няня была непреклонна, и оставила ничейного Рыжика на улице и без меня.

Тогда я решила нарисовать барбосу этому дом. И не просто обычную будку, а например, дом внутри яблока. Или в дупле дерева, чтоб его не могли обидеть плохие няни, ограничивающие права и свободу маленьких добрых девочек. И рисовала дупло повыше, чтоб ни одна няня не допрыгнула, даже самая прыгучая и спортсменистая.

И вот, рисую я своё полотно, стараюсь изо всех сил, а Надя уже помчалась показывать свою мазню няне. Слышу, няня восхищается “Это ж какая фантазия! Дом для собаки в дереве! Вот умница, Надюша!” Я не верю своим ушам. Иду разбираться в сложившейся ситуации. Надя прячет за спиной рисунок. О ужас, ужас, у неё там копия моего творчества! Я кидаюсь к няне, показываю оригинал, на что она отвечает, что уже такое видела у Нади. И вообще, Надя маленькая, а младших обижать нельзя (это когда я обдумывала придушить коварную девку или всё-таки отравить).

Такая несправедливость продолжалась изо дня в день. Из года в год. Я выдумывала, вынашивала, старалась, а Надя за две минуты бессовестно плагиатила и мчалась показывать няне мои гениальные выдумки. Как я не закрывалась, не пряталась от неё, какие баррикады вокруг себя не возводила, эта шпионка умудрялась подглядывать и рисовать гораздо быстрее меня. Оставалось только слушать нянины дифирамбы в честь Нади и прессовать преступницу не по-детски. “Повторюха! – кричала ей. – Я с тобой не играю!!!”

Надя клялась и божилась, что не подсматривала, что это совпадение, что так сошлись звёзды, стали планеты. И была настолько убедительна в своих оправданиях, что я верила..

Может, действительно, зря я обвиняю невинного ребёнка, который смотрит на меня, как кот в сапогах из “Шрека”. Меня терзали смутные сомнения. И тогда я решила нарисовать такое, что даже мне с трудом в голову прийдёт. Думала, думала, а оно всё не приходило и не приходило.  И вот, наконец снизошло!

Я нарисовала.. колокол. Оранжевый.

До этого додуматься сложно даже мне. А Надя на такое просто не способна. Колокол удался. Большой, колоритный, нарисованный фломастером такого цвета, которым мы никогда не пользовались, разве только когда портрет Рыжика рисовали.

Надя подозрительно быстро рванула к няне, хвастаться своим рисунком. Из кухни послышалось:

– Какой чудесный колокол! И такой яркий, оранжевый!

…

Мы дружим с Надей больше тридцати лет. Как бы не разлучала нас жизнь, мы всегда вместе, всегда поддерживаем друг друга. Я уехала в Киев. Надя то в Симферополе и Ялте училась, то Москву покоряла, то в Киеве вместе тусили. Теперь сидит в Манчестере с любимым мужем, пироги печёт, по Парижам разъезжает. Очень дорога мне эта девочка, хоть она неисправимая повторюха в прошлом. Хочу, чтоб всё у неё сложилось благополучно и счастливо. Она замечательная, моя Надюшка родная.

Хорошо, что я её тогда в детстве не выбросила с балкона, в отместку за оранжевый колокол. Она мне в жизни пригодилась. Например, теперь я советуюсь с ней при выборе ароматов. Или одежды. Надя в этом спец. Рекомендую.

Недели две назад ехали с Милой встречать детвору из школы и увидели ослепительно жёлтую бабочку. Яркий кусочек солнышка порхал над дорогой, кишащей суетливыми машинами, желтел над ещё лысыми деревьями. Хрупкая, посреди городской серости, её весёлый полёт радовал глаза и душу. Мы остановились, чтоб полюбоваться волшебным танцем мотылька под бледным небом. И я почувствовала, что этой маленькой бабочкой в город ворвалась непунктуальная весна.

Вчера в магазине, среди сотен людей, я увидела жёлтые нарциссы, а потом уже заметила девушку, в руках которой светились эти чудесные цветы. Яркий букет, дивным образом, украшал ничем не примечательную девочку. Она прижимала его к груди и расцветала от улыбки. Нарциссы делали её особенной, выделяли из толпы. Солнцем горели в центре мира. И девушка светилась. Я ощутила, как в сердца солнечным зайчиком прыгнула долгожданная весна.

Мила топает по дому в жёлтой футболке с портретом озорной Маши, мучающей доброго медведя и других лесных животных из любимого мультика. На попе жёлтые шорты, которые ещё летом были штанишками. Но девушка растёт, ножки удлиняются, и.. брюки превращаются.. превращаются брюки.. в элегантные шорты! И по комнатам бегает домашнее солнышко. А значит весна есть! Её не может не быть.

Солнышко зажгло утро. У кого-то завтрак в постель. А у нас – дети в постель. Прибежали, сверкая голыми пятками.

Хорошо валяться, баловаться, щекотаться, но пора и честь знать – матери необходимо в парикмахерскую. Сбежала я из дому и полчаса прождала, пока мастер освободится, зато любовалась собой в зеркале и перечитывала Кастанеду, на которого катастрофически не хватает времени.